Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

В заседании Кавказского комитета были продолжительные прения в присутствии великого князя наместника кавказского, по двум крупным делам: о сложении с грузинского дворянства старых долгов в Закавказский приказ и об устройстве майората князя Дадиан-Мингрельского. Великий князь почти ничего не говорил; за него поддерживал интересы грузинского дворянства князь Святополк-Мирский против велеречивого министра финансов, поддерживаемого, как всегда, государственным контролером Сольским и (почти всегда) председателем департамента экономии Абазой.

19 апреля. Суббота. В четверг, в день рождения государя, не было никакого празднования по случаю Страстной недели. Я имел обычный доклад, а после представлялись государю военные депутации прусская и австрийская. Во главе первой прислан генерал Тресков, а второй – генерал Рамберг.

Вчера был у меня итальянский посол Нигра; он привозил ко мне рекомендовать назначенного вновь итальянским агентом капитана Вичино Паллавичини. Был у меня также некто Schacher – француз, женатый на русской, владелец значительных фабрик и заводов в России, Румынии и Франции. Он изобрел аппарат для автоматического шифрования секретных телеграмм и депеш. Я пригласил генерала Мещеринова и Величко (специалистов Главного штаба по части шифрования), чтобы показать им замечательный прибор и испытать употребление его. Мы попробовали сравнить действие прибора с обычным нашим способом шифрования. С первого же раза оказалось явное преимущество прибора. Изобретатель оставил в моем распоряжении несколько экземпляров этого остроумного изобретения для дальнейшего испытания.

Вчера же было у меня вторичное совещание по делу обороны Приморской области. Много спорили и разошлись почти в 6 часов.

Сегодня был обычный доклад, после которого меня призвали снова в кабинет государя вместе с министром финансов: он продолжает противиться началу в нынешнем году инженерных работ, предположенных в Ковне, Гродне и Осовце. Видя недоумение, в которое был поставлен государь нашими противоположными взглядами, я решил сделать уступку и согласился отложить начало работ до будущего года, тем более что Грейг уверял, будто подобное наше распоряжение может расстроить его планы по какой-то предпринятой им кредитной операции.

Во дворце, несмотря на Страстную субботу, был сегодня парадный обед для прусской военной депутации. Государь и великие князья, как водится, были в прусских мундирах; никаких тостов не произносили. Австрийской депутации дан обед в другой день.

Собираюсь теперь отправиться снова во дворец на обычную встречу Пасхи.

21 апреля. Понедельник. Сегодня официально праздновался день рождения государя, взамен 17 апреля, который пришелся на Страстной четверг.

Во дворце состоялся опять обед для австрийской военной депутации: точное повторение субботнего обеда.

Утром было у меня опять совещание о мерах обороны Приморской области. Предположения об усилении там войск, о формировании стрелковой бригады и устройстве военных управлений обсуждены во всех подробностях, и теперь остается только редактировать всеподданнейший доклад.

23 апреля. Среда. Вчера после своего доклада присутствовал при докладе Гирса, который, между прочим, представил свою переписку с Сабуровым и доложил о своих разговорах с лордом Дефферином. С переменой английского правительства наши отношения уже начинают заметно улучшаться: германский канцлер [несколько] переменил тон, по-видимому, опасаясь, чтобы сближение наше с Англией не охладило нашего желания сблизиться с Германией. Новое же английское правительство вызывает нас на соглашение по разным стоящим на очереди вопросам, особенно по черногорскому. Ввиду таких благоприятных обстоятельств барон Жомини редактировал новую меморию, в которой напоминает предшествующие бесплодные попытки европейских держав водворить лучший порядок вещей на Балканском полуострове, указывает главную тому причину – недостаток принудительных мер к исполнению Портой постановлений Европы – и приходит к заключению, что и в настоящее время главные условия Берлинского трактата могут остаться мертвой буквой, если все большие державы не примут действительных мер к принуждению Порты. Такою мерою барон Жомини считает совместное действие на берегах Албании и Эпира морских сил европейских держав, а в случае надобности, и с десантными войсками.

Государь одобрил эту черновую меморию и приказал иметь ее в виду для заявления державам, когда наступит удобный момент, то есть когда выкажется окончательно, какие последствия будет иметь только что предъявленная Порте в Константинополе коллективная нота по черногорскому делу.

Граф Лорис-Меликов заехал ко мне и долго сидел в кругу моей семьи. Он торжествует свою победу над графом Толстым, увольнение которого от должности министра народного просвещения и обер-прокурора Синода произвело всеобщую радость. Известие это мгновенно распространилось повсюду; все ликуют и с любопытством расспрашивают о преемнике его. Предназначается на пост министра народного просвещения тайный советник Андрей Александрович Сабуров – попечитель Дерптского учебного округа, брат посла в Берлине. О нем слышны хорошие отзывы, но говорят, что он человек слабого характера. На место же обер-прокурора Синода назначен Победоносцев, который, по слухам, в восторге от этого назначения. Граф Лорис-Меликов не без больших затруднений достиг своей цели: государь упорно поддерживал Толстого; но вынужден был наконец решиться на удаление министра, умевшего заслужить всеобщую ненависть. Мера эта, несомненно, произведет хорошее впечатление во всей России, и Лорис-Меликову скажут все искреннее спасибо.

Вчера был у нас родственный обед для семейства жениха – Гершельмана.

Сегодня утром ездил я поздравлять именинниц: великих княгинь Александру Иосифовну и Александру Петровну. Обеих я не видел уже давно по случаю их болезненного состояния. И сегодня первая из них не принимала; вторую же я видел во время обедни: она давно уже совсем без ног, ее возят в подвижном кресле. В продолжение обедни она сидела посреди церкви, окруженная плотно теснившеюся толпою всяких старух, стариков и детей, которые по окончании службы подходили к ней и с любовью целовали ее руки, иные же христосовались. Я был тронут этой картиной, особенно при совершенном отсутствии членов великокняжеской семьи; в церкви не было даже ни одного чиновного лица.

Перед обедом приехал ко мне английский посол толковать о том, как уладить затруднения, возникшие по поводу возобновления работ делимитационной комиссии на азиатской нашей границе. Английский делегат настаивает на том, чтобы приступить неотлагательно к этим работам на месте, начав их с определения пункта новой границы у Караургана. Мы же с Гирсом настаиваем на том, чтобы англичанин приступил к работе на южной половине границы только тогда, когда означенный пункт у Караургана будет окончательно определен первой комиссией, состоящей исключительно из русского и турецкого делегатов. Лорд Дефферин прямо высказал мне, что не видит возможности прийти к какому-либо соглашению с Гирсом, который в подобных вопросах ни на что не решается без меня. После продолжительных объяснений мы наконец пришли, по-видимому, к компромиссу, который удовлетворил английского посла; он намерен сообщить мое предложение своему коллеге.