Унесенные ветром. Том 2 - Маргарет Митчелл

Остальные родственники втихомолку считали, что эта смешливаяпростушка Милочка устроилась куда лучше, чем можно было ожидать, и толькоудивлялись, как это она вообще сумела кого-то подцепить. Муж Милочки былчеловек благородных кровей и достаточно состоятельный, но Индии, родившейся вДжорджии и воспитанной в виргинских традициях, любой человек, родившийся не наВосточном побережье, представлялся грубияном и дикарем. По всей вероятности,муж Милочки тоже был счастлив избавиться от Индии, так как ужиться с нейоказалось нелегко.

Она стала законченным синим чулком. Ей уже минуло двадцатьпять, да она так и выглядела, а потому могла не заботиться о том, чтобы кого-тособлазнять. Ее блеклые глаза, почти без ресниц, смотрели на мир прямо ибескомпромиссно, а тонкие губы были всегда высокомерно поджаты. Она держаласьгордо, с достоинством, что, как ни странно, было куда больше ей к лицу, чемнаигранная девичья мягкость той поры, когда она жила в Двенадцати Дубах. Да ивсе вокруг смотрели на нее почти как на вдову. Все знали, что Стюарт Тарлтонженился бы на Индии, если бы не пал под Геттисбергом, и потому относились к нейс уважением, как к женщине, руки которой кто-то добивался, хотя дело и некончилось браком.

Шесть комнат небольшого дома на Плющовой улице вскоре былиобставлены дешевой сосновой и дубовой мебелью из лавки Фрэнка, поскольку у Эшлине было ни гроша и он вынужден был покупать в кредит, а потому покупал лишьсамые дешевые и совершенно необходимые вещи. Это ставило в неловкое положениеФрэнка, который любил Эшли, и бесконечно огорчало Скарлетт. И она и Фрэнкохотно отдали бы безвозмездно лучшую мебель красного дерева и резную изрозового, какая была в лавке, но Уилксы упорно отказывались. В результате дом уних был ужасающе голый и некрасивый, и Скарлетт с болью смотрела на то, чтоЭшли живет в комнатах, где нет ни ковров на полу, ни занавесок на окнах. Но он,казалось, ничего этого не замечал, а Мелани, впервые после замужествапоселившись в собственном доме, была бесконечно счастлива и даже горда.Скарлетт умерла бы от унижения, доведись ей принимать друзей в доме, где нет ништор, ни ковров, ни диванных подушек, ни нужного количества стульев или чашек иложек. Мелани же принимала у себя так, точно на окнах у нее висели бархатныепортьеры, а в комнатах стояли диваны, обтянутые парчой.

Однако несмотря на радость и приподнятое настроение,чувствовала себя Мелани неважно. Появление на свет маленького Бо стоило ейздоровья, а тяжкий труд, которым она занималась в Таре после рождения ребенка,еще больше подорвал ее силы. Она была такая худенькая, что казалось, косточкивот-вот прорвут белую кожу. Когда Мелани возилась на заднем дворе со своиммалышом, она казалась издали совсем девочкой — такая неправдоподобно тонкаябыла у нее талия, да и вся фигурка совсем плоская. Бюста у нее не было, а бедравыглядели узкими, как у маленького Бо, и ни гордость, ни здравый смысл неподсказали ей (так, во всяком случае, считала Скарлетт) подшить Оборочки подкорсаж или сзади подложить под корсет подушечки, чтобы худоба не так ужбросалась в глаза. Лицо у Мелани было под стать телу — тоже очень худое и оченьбледное, так что ее изогнутые, шелковистые и тонкие, как усики у бабочки, бровиказались угольно-черными на бескровной коже. Глаза были слишком большими дляузенького личика, а залегшие под ними тени делали их и вовсе огромными, новыражение их осталось прежним, как и во времена беспечного девичества. Нивойна, ни постоянные беды и тяжелая работа не разрушили мягкой безмятежности еевзгляда. Это были глаза счастливой женщины, женщины, над чьей головой могутпроноситься бури, не затрагивая спокойствия души.

Как она умудрилась сохранить такое выражение глаз, думалаСкарлетт, с завистью глядя на Мелани. Она знала, что у нее самой глаза бываютпорой как у голодной кошки. Что это Ретт сказал однажды про глаза Мелани — чтоони у нее точно свечи! Точно два светоча добра в нашем порочном мире. Да, онидействительно как свечи, свечи, горящие на любом ветру, — два мягких огня,сиявших счастьем оттого, что она снова жила в родном городе, среди друзей.

В маленьком доме всегда толпились люди. Мелани с детских летбыла всеобщей любимицей, и весь город спешил сейчас приветствовать еевозвращение. Каждый что-то тащил ей в дом — безделушку, картину, серебрянуюложку или две льняные наволочки, салфетки, лоскутные коврики, разную мелочь,утаенную от солдат Шермана и потому бесценную, хотя владельцы и клялись, чтоэто им вовсе ни к чему.

Старики, воевавшие в Мексике вместе с отцом Мелани,приходили и приводили с собой приятелей, чтобы познакомить «с милой дочкойстарого полковника Гамильтона». Старинные друзья матери стекались к Мелани, ибоона всегда уважительно относилась к старшим, что было особенно приятно пожилымматронам в, эти сумасшедшие дни, когда молодежь, казалось, совсем утратилапредставление о хороших манерах. А сверстницы Мелани — молодые жены, матери ивдовы — любили ее потому, что она выстрадала не меньше, чем они, и неозлобилась, а наоборот: всегда готова была сочувственно им внимать. Молодые желюди стекались к Мелани потому, что они всегда стекаются туда, где им хорошо игде можно встретить друзей, которых хочется увидеть.

И вот вокруг деликатной, незаметной Мелани быстрообразовалась группа молодых и пожилых людей — то, что осталось от сливокдовоенного общества Атланты; у всех был тощий кошелек, фамильная гордость иумение выстоять в самых тяжелых условиях. Казалось, эти люди — из лучших семейАтланты, разрозненных, поверженных во прах войной, обескровленныхсмертями, — ошеломленные переменами, нашли в Мелани то крепкое ядро,вокруг которого они могли вновь объединиться.

Мелани, несмотря на молодость, обладала всеми качествами,которые так высоко ценили эти потрепанные жизнью осколки прошлого: она умела вбедности сохранять гордость, отличалась безропотным мужеством, веселостью,гостеприимством, добротой и, главное, верностью старым традициям. Мелани нежелала меняться, не желала даже признать, что есть необходимость меняться вэтом меняющемся мире. Под ее кровом, казалось, вновь ожили былые дни, и людиприободрялись и даже начинали презирать эту бурную дикую жизнь и изобилие,вместе с которыми явились «саквояжники» и республиканцы-нувориши.

Глядя на молодое лицо Мелани и видя в нем нерушимую верностьстарому укладу, они на время забывали о предателях из собственной среды,вызывавших у них ярость, страх и душевную боль. А таких было много. Выходцы изхороших семей, доведенные до-отчаяния, становились республиканцами и принималиот завоевателей посты, чтобы родные не жили подаянием. К их числу принадлежалии молодые отвоевавшиеся солдаты, у которых не хватило твердости духа запастисьтерпением и постепенно, на протяжении долгих лет, сколачивать себе состояние.По примеру Ретта Батлера они объединялись с «саквояжниками» и занималисьвсякими неблаговидными делами, которые могли принести деньги.

Особенно отличались по части предательства девицы изнаиболее известных в Атланте семей. Они созрели уже после войны, не слишкомхорошо ее помнили и не испытывали той горечи, которая жила в душе старшегопоколения. Они не потеряли ни мужей, ни возлюбленных. Они слабо помнили былоебогатство и великолепие своих семей, а офицеры-янки были такие красивые, такиенарядные, такие беспечные. И они давали такие роскошные балы, и катались натаких прекрасных лошадях, и просто обожали молодых южанок! Они относились кдевушкам как к королевам и были очень внимательны, старались не затронуть ихгордости — так почему же, в конце-то концов, нельзя с ними общаться?