Расцвет и упадок цивилизации (сборник) - Александр Александрович Любищев

лозунг: «око за око, зуб за зуб» был прогрессивной юридической нормой, так как он ограничивал размеры возмездия размерами преступления, вместо старой нормы, когда за убийство одного человека мстили истреблением всего семейства убийцы. Но и христианство, и иудаизм сделали новый шаг: допустимость милосердия даже к преступникам, замена принципа возмездия принципом предупреждения преступлений: как и многое другое, впервые этот принцип высказан как будто у предвестника христианства, Платона («Протагор»[126]).

И в Агаде мы читаем, что во время гонения на евреев при императоре Адриане[127] один из еврейских мучеников молится за своего палача только потому, что последний несколько ослабил его мучения. Один из знаменитых рабби показал пример смирения, не уступающий самым высоким христианским образцам. Муж одной из преданнейших учениц рабби был недоволен таким поведением своей жены и, наконец, потребовал, чтобы она плюнула в лицо своему учителю, иначе пусть не приходит домой. Она, конечно, не решилась сообщить о таком диком требовании своему учителю, но он узнал об этом от других и, призвав ее, сказал (примерно слова): «У меня болят глаза, смочи пыль своей слюной и приложи к моим глазам: ты как будто плюнешь мне в лицо и тем выполнишь требование мужа, а будет выполнено и твое желание не оскорбить учителя». Ученики возмущались таким чрезмерным смирением учителя, но тот возразил, что мир в семье дороже выполнения требований гордости. И доминирование принципа милосердия над принципом справедливости в течение веков привело к тому, что в ряде стран христианского мира и в Израиле (до процесса Эйхмана) полностью исчезла смертная казнь – олицетворение старого принципа «смерть за смерть».

Мне неизвестны страны магометанского и атеистического (так называемого социалистического) мира, где бы смертная казнь не фигурировала в уголовном кодексе. Может быть мое утверждение основано на невежестве. Но вот бесспорный факт. Фидель Кастро на острове Куба поднял восстание против кровавого диктатора Батисты. Первое восстание было неудачно, много было убито, но потом по «лицемерному» (м. б., и лицемерному, но вполне эффективному) ходатайству епископа, католик Батиста обещал не применять смертной казни к вновь попадающим руководителям восстания, и когда Фидель Кастро был пойман, то он был гласно судим, получил несколько лет тюрьмы, выйдя из которой благополучно поднял второе – на этот раз удачное – восстание и добился неограниченной власти. Одним из его мероприятий было введение смертной казни за определенные виды воровства.

Насколько мне известно, во всех, по крайней мере цивилизованных, странах капиталистического мира, даже там, где господствуют кровавые диктаторы типа Батисты, смертная казнь за экономические преступления не применяется. Кое в чем, следовательно, христианский мир даже в области бытовой морали выше мусульманского и атеистического. Я не касаюсь других высоких религий, индуизма и буддизма.

«Перейдем к третьему критерию: социальному прогрессу. Я и решаюсь утверждать в виде гипотезы (может быть, в Коране есть зачатки идей социального прогресса), что отсталость исламистских государств по сравнению с христианскими заключается в том, что ислам стремится осуществить программу-минимум, христианство же является максималистской религией. „Новыя небеса и новую землю по сказанию его чаем, в них же правда живет“ – великая идея Града Божия, воспринятая, конечно, из античности от того же Платона. Я охотно допускаю, что в этом вопросе я ошибаюсь, что и в Коране есть зачатки идеи Града Божия, но что они не получили развития в силу тех или иных исторических причин.

Прогрессивные идеологии могут быть задавлены надолго или вовсе остановлены могущественными ретроградными силами и пример этому мы видим при сравнении христианских церквей Европы, прежде всего Римско-католической и Византийской, православной церкви. Все созревание современной европейской цивилизации за длительный период Средних веков происходило под эгидой Католической церкви, в ее духовенстве, монастырях и основанных церковью университетах: к этому приходят все, внимательно изучающие историю нашей цивилизации. Могу указать такого беспристрастного свидетеля как Н. Винер[128], еврея по происхождению, которого нельзя упрекнуть в пристрастии к католицизму; сходные мысли высказывает и другой великий еврей, Эйнштейн. Светские властители, за редкими исключениями, были чужды науке, и в этом отношении христианские монархи сильно уступали магометанским периода расцвета ислама. Христиане многому научились во время Крестовых походов.

Но связь культуры с духовенством и оказалась важным фактором устойчивости культуры, в особенности если принять во внимание ту значительную независимость от светской власти, которой обладали римские папы. Конечно, независимость была далеко не полной, и были времена очень сильной зависимости (вспомним Авиньонское пленение пап[129]), но папы использовали то, что католическую религию исповедывало не одно, а много государств и, умело лавируя, восстанавливали независимость после периодов зависимости. Идея независимости есть отражение принципа „царство мое не от мира сего“, „воздадите Кесарево Кесарю, а Божье Богу“ – ценнейшее свойство для развития духовной культуры. Весьма возможно, что эта независимость была сохранена римскими папами только при помощи их светского владения, но это последнее заключало в себе великий соблазн – знаменитую теорию „двух мечей“, которая антиномична взгляду на принципиальное различие двух царств. Как бы то ни было, сейчас папы лишены светской власти, и это сказалось на том подъеме авторитета католичества, который мы наблюдаем».

«Является ли независимость духовной власти от светской свойством только Римско-католической церкви? Вряд ли, потому что подобную же независимость мы наблюдаем и в истории Русской православной церкви. На севере России в древнем Новгороде мы имели военную власть в лице князя, гражданскую в лице посадника и духовную в лице архиепископа: каждая власть обладала даже своим войском. Мы знаем, что в те времена культура Новгорода и вообще северной России была высока и не обнаруживала никаких признаков загнивания. Но Новгород был сокрушен Москвой, где господствовала совсем другая идеология и где открыто провозглашалась верность идеологии древнего Рима (Москва – третий Рим). Духовная власть после некоторой борьбы (в которой видное участие принадлежало оппозиционерам вроде нестяжателей, а впоследствии раскольникам) подчинилась целиком светской, вплоть до ужасного Духовного регламента Петра Великого, где священники были обязаны выдавать признания политических преступников, сделанные на исповеди (грех против Духа Святого по учению церкви).

Почему такое различие? Центр Православной церкви, Константинополь, оказался в руках магометан, впрочем, и до этого Константинопольский патриарх был подчинен светской власти. Религия оказалась главным идеологическим оружием в борьбе с магометанами (турки и татары), а в силу этого, с одной стороны, потеряла культурную целеустремленность, а с другой, все более и более подчинялась светской власти. А светская власть Москвы всего лучше характеризовалась словами А. К. Толстого:

И вот, наглотавшись татарщины всласть.

Вы Русью ее назовете