Обратный отсчет: Равнина - Токацин

а потом стачивать тонны стружки? Местные технологии не позволяют сделать две одинаковые отливки. А их нужны десятки. Одинаковых. А не на палец тоньше или толще…

Что-то негромко стукнуло. Шесек положил ладонь сармату на колено и нахохлился, зарываясь в накидки. Гедимин ошалело мигнул.

— Если бы ваши звери из металла не дичали на Равнине… — Шесек тяжело вздохнул. — Они медленнее Кейланнов, но быстрее любой повозки.

На краю тесного круга шевельнулся Гварза.

— Доставка руды — полдела, — задумчиво сказал он. — Некоторые изделия очень тяжелы, и при этом их нельзя делить на части. И легче их не сделаешь…

Айзек, шумно вздохнув, шагнул вперёд.

— Надо бы всем сосредоточиться и подумать, — сдержанно проговорил он. — Слишком много всего. Масса, расстояние, регулярность доставки… и точность размеров. Мы говорим обо всём сразу. А ведь мы говорим о разных изделиях. Гедимин! В каком из них точность важнее всего? Где нельзя ошибиться ни на миллиметр?

«На миллиметр-то можно,» — подумал сармат. «На два-три — нежелатель… Так, заткнись! Айзек что-то придумал…»

— Поршневые машины, — быстро ответил он. — Цилиндры и тела поршней. Высокая точность и минимум доводки. Прочность, равномерность хода, иначе… Сам видел, как они умеют взрываться.

Передёрнуло всех, даже нхельви поджали хвосты и попятились в темноту. Шесек поднял взгляд на Гедимина.

— Поршневая машина? Та, что соединяет лёд с огнём? Насколько она тяжела?

Гедимин огляделся по сторонам в поисках объектов сравнения.

— Сфалт весит, как две таких, — он приподнял оружие с плеча. — А я без него — как восемь. Бочка с водой ненамного легче.

— Бочка с водой? — взгляд Шесека прояснился. — Кейланны швыряют их, играя…

— Таких машин нужно четырнадцать, — быстро добавил Гедимин. — А это уже другой вес. В принципе, если меня равномерно обвешать…

Айзек хлопнул в ладоши.

— Гедимин! У тебя хребет с трещиной ещё с Ураниума. Решил его добить?

— Может, мои печи слабы для четырнадцати, — заговорил Шесек, медленно расправляя плечи и вибриссы. — Но с одной точно справятся. Не знаю насчёт тридцати Кейланнов, но один или двое найдутся. Погоди прикармливать огненных тварей. Вещи Куэннов надо делать в литейнях Куэннов.

— Давайте, — быстро вмешался Айзек, кладя ладонь Гедимину на плечо. — Пусть будет контрольная плавка. Металл для двух машин… Гедимин, ты быстро его подготовишь?

— Хоть сегодня, — отозвался сармат. — Если Шесек найдёт Кейланна…

— Если это не священный металл, то я… — двинулся вперёд Хассинельг, до сих пор не издавший ни звука. Второй страж тут же вскинул посох.

— Разве Руниен позволял тебе прыгать через всю Равнину⁈ Да ещё и с грузом…

— Хочешь отправить мастера Шесека обратно пешком? — огрызнулся Хассинельг.

Гедимин машинально попытался подсчитать грузоподъёмность стража, но осёкся всё на тех же гермоворотах — их и десять Хассинельгов не дотащили бы.

— Кейланн прилетит, как только остынет ветер, — сказал Шесек. — Через день от этого, если боги будут благосклонны. Давно ты не заходил в литейни, мастер Дим-мин. Будем тебя ждать.

Трое Скогнов, так и простоявших молча весь разговор, но уже не таких сердитых, двинулись к Хассинельгу. Страж, покосившись на них, вытянул из-за пояса ремешки с костяными якорьками. «Страховка?» — Гедимин с нелепой ухмылкой смотрел, как Скогны пристёгиваются и хватаются за свисающие складки стражеской одежды. Шесек прикрепил ремешок к поясу и коснулся пальцами лба в почтительном жесте; Гедимин поднял руку в ответ, и пятеро существ моментально растаяли в воздухе. «Будто за дверь шагнули,» — мелькнуло в голове. Сармат покосился на гаснущий сигнал дозиметра.

— Что значит «остынет ветер»? — услышал он собственный голос — а потом и раздражённый вздох Кенена Гварзы.

— А ты знаешь, что он в барак не заходит, — сердито сказал Айзек. — Откуда ему знать⁈ Гедимин, у Дасьена в бараке вывешены сводки погоды. Заглядывай в них пару раз в день. А то ты уже который раз всё узнаёшь в последний момент. Завтра ожидается металлический град. Вполсилы, но землю подогреет. Остыть должно быстро, днём уже можно будет ходить без опаски, но местные в любом случае рисковать не будут.

— Ясно, — отозвался Гедимин. — «Через день от этого» — это послезавтра? Пойду за металлом.

…На стене барака висела неровно выскобленная, обрезанная по краям, чем-то изъеденная и слегка пожелтевшая шкура. Её нижний конец был подвёрнут и закреплён, на верхнем виднелся десяток коротких строчек. Тёмно-красным пигментом были нанесены числа от шестнадцати до двадцати пяти; рядом стояли короткие слова — «воздух», «вода», «камень». «Кусок календаря,» — Гедимин сверился с наручным передатчиком. С него, видимо, настенный список и был скопирован — к нему добавились только размашистые значки рядом со строчками. Рядом с «воздухом» стояли два широких косых креста, рядом с «водой» — один. Дальше шли пустые ячейки, и только двадцать пятый день был отмечен жирным вопросительным знаком. Рядом стоял выведенный чуть позже, но не менее жирный восклицательный.

— Ну чего? — высунулся из-за дверной завесы настороженный комендант.

— Изучаю, — миролюбиво отозвался Гедимин. — Что это? Прогноз погоды?

Филк поморщился.

— Синоптические сводки. Приносит Навкет, к нему и претензии.

— Точность у него высокая, — Гедимин пожал плечами. — Даже очень — для местных-то технологий…

Он отогнал видение метеорологического спутника на основе «трилобита» и тронул шкуру когтем.

— Что означают эти символы?

— Силу, — буркнул Дасьен; что-то его раздражало — и, похоже, это был не Гедимин. — Силу стихии. Два креста — сильный день, один — так себе.

«А. Я это слышал. Так тут говорят,» — вспомнил Гедимин. «И… так оно и было. Бешеный ураган был семнадцатого… а ливень, пришедший восемнадцатого, был сильным, но дома не смывал. Нет, я всё-таки хотел бы увидеть их метеорологическую станцию…»

— А последние отметки? — он протянул коготь к вопросительному знаку. Дасьен снова поморщился.