Обратный отсчет: Равнина - Токацин

что не повлияют. Но… Ладно, всё равно на смене заняться будет нечем.»

— Работа Ут’таркеха? — жрец зашёл с другой стороны и теперь с любопытством разглядывал то мешки, то экран. — Вижу, он постарался.

— Угу, — буркнул Гедимин, глядя на жёлтые точки. Красных среди них не было — расхождение в размерах нигде не было критичным, но сармат всё равно чувствовал неослабевающее раздражение.

— Мастер Арта’ан обучал сегодня карликов, — снова подал голос Кут’тайри, когда молчание затянулось. — Он — ученик мастера Хетпу?

— Да, — Гедимин досадливо сощурился. Он знал, что его работа в Шакхе важнее обучения дикарей, и всё равно ему казалось, что Вепуата он подвёл.

— Я ждал, что он будет выше, — сказал Кут’тайри. — Крупнее тех, кто приходит сюда с дымной рудой. Он, наверное, старше, если ему доверили учеников. Его кожа уже превращается в панцирь?

Гедимин, только собравшийся отругать изгнанника за вылезание со склада при чужаках из Аса’ана, забыл, что хотел сказать, и растерянно мигнул.

— Что?

— Дети Пламени, — Сэта повёл когтями, указывая куда-то в сторону барака. — Они ведь становятся такими, как ты? Я видел немногих из них, но не нашёл признаков возраста. Как они перерождаются — постепенно или в один миг? Наверное, непросто так сильно измениться…

Гедимин встряхнул головой.

— Филки не превращаются в нас. Они уже… готовые. Такие, как есть. Кто тебе сказал такую чушь?

— Дети Пламени не становятся вами? — переспросил Кут’тайри, удивлённо глядя на сармата. — Мы были уверены, что… Откуда тогда вы приходите? И… хватит ли им силы справиться с тем, что вы построили?

«Не нравятся мне эти расспросы,» — Гедимин угрюмо сощурился и развернулся к печи.

— Справятся, — буркнул он. — Мозги у них есть. А броню склепать недолго.

Он заглянул в печь и протянул существу стеклодувную трубку.

— Последние три колпака — и завтра день свободный. Пока не найдём где-нибудь церу.

Погружённый в расплав гриб-дегазатор зашипел, чернея и сморщиваясь. Светящаяся масса забурлила.

— Равные Куэннам не любят вопросы, — услышал Гедимин тихий голос Кут’тайри. — Что ж, когда-нибудь доведётся увидеть, как Пламя порождает новых детей. Видно, этого лучше ждать в месяце Лучей…

Гедимин ошалело мигнул. Захват разжался, гриб окунулся в расплав и зашипел ещё громче, превращаясь в скукоженные ошмётки. Сармат, забыв о нём, повернулся к Сэта.

— Ты там вообще о чём?

У привычных, «земных» существ эмоции отражались в пульсации зрачка и движениях век; у Сэта, гуманоидного комка мицелия, и зрачков-то не было — только ровное свечение от края до края того, что когда-то было радужкой и белком.

— Все, у кого есть глаза, видят ваше родство с Пламенем, — взгляд Кут’тайри не выражал ничего. — Как Сэта зарождаются в огне Хьеррека, так истечение силы Пламени должно порождать Равных Куэннам. Такое могущество не появляется из жижи и слизи. Только из огня и сжигающего света. Но вы не раскроете такую тайну, я понимаю. Сэта пока недостойны касаться этого света…

Он коснулся подвески-«трилистника» и склонил голову, изображая почтение. Гедимин встряхнулся и силой остановил движение век — и так уже намигал больше обычного.

— Кто тебе такого намолол? Мы не вылезаем из реакто… Так. Стой. Что там было про зарождение Сэта? И кто такой Хье…

Когтистая ладонь жреца накрыла его респиратор. Краем глаза сармат увидел красно-жёлтую вспышку в печи и столб пара над плавильным конусом — остатки газа вырвались неожиданно бурно, всколыхнув расплав и оставив на его поверхности вмятину.

— Осторожно с именами, жрец Пламени. Это меня боги не слышат, — уши Кут’тайри на секунду прижались к голове. — Мы состоим из огня, разве ты не знаешь? В месяце Огня он усиливается и зовёт нас воссоединиться. Тогда все, не противясь, превращаются в огонь. Если Хьеррек благосклонен, после этого нас становится больше. Как это делается у вас, я не знаю. Вы крепко держитесь в броне, отделяющей вас от Пламени. Призывает оно всех разом или выбирает по одному? Это весьма интересно…

— М-мать моя колба… — пробормотал Гедимин, глядя в светящиеся глаза. «Не шутит. И… я почти уверен, что и не врёт. С этих мицелиевых станется… Групповое почкование, мать моя пробирка. На что ни наткнёшься на рехнувшейся планете…»

— Расплав готов, — буркнул он, недобро щурясь, и резко развернулся к печи. — Давай работать. Не хочешь — иди на склад.

…На экране замерли четыре прихотливые кривые — графики интенсивности сигма- и омикрон-излучения. «Это сегодняшняя вспышка в горячем цехе,» — Гедимин занёс коготь над экраном. «А это — одна из записей „огнеметания“ Сэта. Их я сверял, в целом похожи. И с этой… с этой штукой тоже очень схожи. Вот только она на порядок сильнее. Какой-то фокус Кут’тайри? С него станется…»

Он снова взглянул на кривые и недовольно сощурился. Ему было не по себе. «Надо Айзека спросить. Может, это и фокус. А может, и нет.»

25 день Металла, месяц Мрака. Равнина, Сфен Земли, долина Элид, Элидген

— Ты знаешь, кто такой Хьеррек?

Айзек, едва устроившийся в кресле, дёрнулся, развернулся к Гедимину и удивлённо мигнул.

— Хье… А-а. Ты, наверное, о Гверреке. Выработал сэтский акцент?

Гедимин, не отвечая на его ухмылку, терпеливо ждал. Айзек едва заметно поморщился.

— Это местное божество огня. У Сэта пользуется большим уважением. Вполне логично, нет?

«Вот этого я и боялся,» — Гедимин угрюмо сощурился. «Божество. Как те две… субстанции, что фонили на окраине в конце месяца. Сегодня не конец месяца. Откуда оно вылезло⁈»

— Что они называют божеством? — спросил он, глядя на Айзека в упор. — Это ведь не вымышленная сущность. Они имеют в виду что-то реальное. Фиксируемое приборами. Что это?

Айзек поморщился.

— Чего ты на меня насел, атомщик? Я же не этнограф.

Гедимин стиснул зубы.

— А я