Тайное становится явным - Марин Монтгомери

– Просто чудесно! Я так рада, что ты хочешь об этом услышать, учитывая, что я не хочу об этом говорить! – Она сжимает руки. – Тебе не стыдно? У тебя нет никакого права врываться в мою жизнь и указывать, что мне рассказывать, а что нет. Ты не имеешь права пытаться меня обидеть, потому что ты прочитала несколько статей и теперь считаешь себя экспертом в моей жизни. Я должна быть на занятии, – добавляет она и кладет руку на живот. – Где тебя высадить?

– Пожалуйста, не заставляйте меня идти сейчас к Диане, – молю я. – Я знаю, что напортачила, но ребенок…

– Почему нет? Она твой приемный родитель, и она имеет право знать о твоем исключении.

– Нет.

– Ты не можешь сбежать от всего, что тебе не нравится, Элли.

– Я не сбегаю, я спасаюсь, – мрачно говорю я. – Диана – алкоголичка, и к тому же, ходячая катастрофа.

– Тогда почему она твоя приемная мать?

– Потому что системе плевать. Я никому не нужна, – говорю я. – Правительство платит ей пособие, чтобы избавиться от меня.

Шарлотта вздрагивает, словно я дала ей пощечину.

– Хватит играть жертву, Элли.

Я дотрагиваюсь до ее руки холодной как лед. Она даже не пытается утереть слезы – они текут по ее лицу и капают на рубашку. Воротник у нее уже мокрый.

– Шарлотта, я верю вам, – говорю я и сжимаю ее как будто безжизненную ладонь. – Я не пыталась ни в чем вас обвинять и не считаю, что вы говорите неправду.

– Мне не интересно твое мнение, – резко заявляет Шарлотта. – Суд уже все решил, и нет никакой разницы, веришь ты мне или нет. Тебя там не было, а я была.

Я встречаю ее взгляд. В глазах Шарлотты застыла невероятная боль, которая трогает меня до глубины души. Я чувствую себя дерьмово. Невероятно дерьмово. Если бы существовал прибор, измеряющий сволочизм, то на мне он бы уже сломался.

Да почему я вообще думала, что Шарлотта – плохой человек?

Потому что так сказал отец.

Я начинаю чувствовать себя марионеткой, которую дергают за нитки. И мне все больше хочется дать кукловоду отпор.

– Да почему бы я вообще могла хотеть навредить своему нерожденному ребенку? Единственному существу, которое ни в чем не было виновато?

Из носа у Шарлотты течет, и, чувствуя необходимость хоть что-то для нее сделать, я хватаю салфетку из коробки, стоящей на приборной панели.

– Простите меня, – я прикусываю губу. – Шарлотта, вы единственный человек, с которым я говорила за долгое-долгое время. Я просто хотела узнать вас получше. Конечно, мне не следовало спрашивать вас о том, что я узнала. Это было очень глупо с моей стороны. Просто вы выглядите такой испуганной, такой настороженной, и мне хочется узнать, почему.

Шарлотта

– Я тебя совсем не знаю, Элли, – говорю я и вытираю слезы. – Мы знакомы всего пару месяцев.

– Да, я знаю, – соглашается она и обмякает в кресле. – Я просто хотела узнать о вашей жизни побольше, но потом все пошло наперекосяк.

Я завожу двигатель и включаю задний ход.

– Не знаю, что уж такого увлекательного в моей жизни и почему у тебя к ней столько вопросов, – размышляю вслух я, а Элли сгибается, пряча лицо в руках. – Пока все это не случилось, мы с Ноем хотели кое-что попросить… Не думаю, что теперь это имеет смысл.

– Что? – шепчет она. Я не отвечаю, сосредоточившись на дороге.

– Так куда мы едем? – спрашиваю я в ответ. – Я уже опаздываю.

– Можете высадить меня около вашего дома?

– Это плохая идея.

– Где-нибудь, где мы можем поговорить?

– Элли, мы уже поговорили.

– Нет, мы не говорили – я просто вымещала на вас злость, которая предназначалась совсем другому человеку. Хотела, чтобы вы почувствовали себя плохо.

– По крайней мере, ты это признаешь. Уже начало, – подмечаю я и некоторое время молчу. – Давай так. Ной будет дома к девяти. Почему бы тебе не прийти и не послушать наше предложение? Мне кажется, в нем есть что-то интересное и над ним можно подумать. Конечно, если тебя не посадят под домашний арест до конца жизни… Если бы ты была моей дочерью, я бы так и сделала.

Элли молчит, уставившись в окно и погрузившись в раздумья.

– Если ты придешь сегодня вечером, тебе придется честно ответить на некоторые вопросы. Ной не приемлет лжи и недомолвок. Как и я. Если ты не можешь быть с нами честной, ничего не выйдет, и мы больше не сможем общаться. Мы с Ноем сейчас пытаемся делать то, что лучше для нашего ребенка, и я не могу позволить поставить это под угрозу.

Какое-то время мы сидим в молчании, и только тихо щебечет радио.

– Ну, какой твой выбор? – спрашиваю я наконец.

– Вы, – тихо говорит Элли. – Я выбираю вас.

– Хорошо, – я киваю. Мы добились какого-то прогресса. – Я высажу тебя у магазина. Пожалуйста, купи нам обеим витамины для беременных. Держи деньги, увидимся вечером.

– Почему этот магазин?

– Он близко к автобусной остановке, а я в ближайшее время больше не хочу приближаться в магазинам, – объясняю я. Затем вручаю ей хрустящую стодолларовую бумажку и предупреждаю: – Принеси сдачу. До скорого.

Элли

Я стою перед домом Шарлотты и боюсь даже сильнее, чем в тот дождливый день, когда я впервые постучала в ее дверь. Как быстро она поймет, кто я на самом деле и чего пытаюсь добиться? А Ной? Он ведь наверняка ненавидит меня за то, что я вечно впутываю его жену в свои бесконечные проблемы. У меня возникают опасения, что он догадается обо всем, как только меня увидит.

Я робко стучу в дверь, переминаясь с ноги на ногу. Шарлотта открывает дверь почти сразу же и внимательно осматривает улицу. Я молча передаю ей пакет с витаминами, сдачу и чек, и она приглашает меня в дом.

– Ной застрял в Нью-Йорке, – с этими словами она щелкает выключателем камина и садится посредине дивана. – С его самолетом какие-то неполадки, так что мы решили, что я сама с тобой поговорю.

Я скидываю свои кроссовки и прохожу в гостиную, где сажусь прямо на пол, привалившись спиной к креслу. Шарлотта выглядит измученной и очень грустной. Щеки у нее покраснели и припухли, словно она долго плакала.

– Как прошли ваши занятия?

– Неплохо. Сегодня были экзамены, а я просто следила, как все проходит, – поясняет Шарлотта и вытаскивает плед из плетеной корзины, стоящей рядом с диваном. – Вечером обещают дождь, и я уже замерзла. Может, тебе тоже дать плед?

– Нет, спасибо.

– Ты уже рассказала Диане, что произошло?

– Пока нет. Но скажу, – обещаю я. И добавляю в свою защиту: – Она все равно получит письмо, так что скрывать мне нечего.