Тайное становится явным - Марин Монтгомери

– Ладно.

– И еще кое-что. Тебе придется написать письмо с извинениями каждому, кто принимал участие в сегодняшнем событии, включая директора и Кортни.

Я перевожу на Шарлотту злой взгляд.

– Вы с ума сошли? Я не собираюсь писать открытку с извинениями этой потаскухе, залетевшей от моего парня! Вы с катушек слетели!

– Карма сама о ней позаботится.

– Разве карма это делает? – удивляюсь я и сдвигаю брови. Внутренний голос предостерегает меня быть осторожнее. – Разбирается с плохими людьми?

– Конечно.

– Да ни за что на свете, – я вцепляюсь в окровавленный заусенец. – Я из-за нее получила эту идиотскую кличку!

– Ты о чем?

– Мой папа умер от цирроза. Я никогда не могла правильно запомнить это название. Мне было всего семь, и я спутала цирроз с болезнью, которая вызывает плохой запах изо рта.

– Халитоз?

– Ага, – я трясу головой. – Все говорили мне, что я сбрендила, что от халитоза умереть невозможно. А потом меня начали звать Вонючкой, – я закатываю глаза. – Конечно, с подачи этой сволочи. Это было в средних классах.

– Это Кортни придумала?

– Да, – со стоном говорю я. – И песенку еще. И велела своим подружкам называть меня только так.

– Ладно, – смиряется Шарлотта, – можешь не приносить Кортни извинения. Тогда ты напишешь письмо ее родителям. И в школу.

Я начинаю протестовать, но Шарлотта не обращает на это никакого внимания.

– Ложись в кровать. В шкафчике есть парацетамол – я уверена, синяк у тебя болит. Поспи немного.

– А вам нравится командовать, да?

Шарлотта не ведется на подначку.

– Ты так долго играла на моих нервах, что сегодня мне начинает это нравиться.

После этого кошмарного дня у меня не осталось никаких сил на то, чтобы продолжать спорить, так что я устало тру глаза, тащусь на второй этаж и падаю на мягкую кровать прямо в одежде – просто перекатываюсь на бок, обнимаю плед, лежащий рядом, и почти тут же отключаюсь.

Но потом я слышу стук в дверь.

Шарлотта

Я открываю дверь в гостевую спальню. Элли уже практически уснула, взгляд у нее пустой, сонный. Я протягиваю ей сонограмму и говорю, что хочу ее вернуть. Элли тут же просыпается. Ее глаза словно загораются светом.

– О господи! Спасибо.

– Ты выронила ее в машине, она упала между консолью и передним сиденьем.

Элли счастливо улыбается, разглядывая снимок. Но чуть позже она, похоже, вспоминает о своем незавидном положении и в отчаянии падает назад на подушку.

– Знаешь, Элли, – говорю я, остановившись в дверях, – ты можешь родить ребенка и отдать его семье, у которой не получается зачать своего собственного. Только не думай, что у тебя больше никого нет. Я всегда здесь, если тебе нужно поговорить. Завтра с утра попробуем записать тебя в другую школу.

Я тихо прикрываю дверь, но вместо того чтобы спуститься вниз, в свою спальню, направляюсь к последней по коридору двери слева. Когда украли мой крестик, вместе с ним пропал и ключ от замка, так что мне пришлось искать запасные ключи. Я отпираю дверь и проскальзываю внутрь.

Воздух в комнате спертый и слегка пахнет плесенью. Я решаю, что надо зажечь ароматические свечи или сходить за освежителем воздуха. Но не сейчас.

Комнате недолго осталось стоять запертой, хотя все это время в нее нельзя было входить никому, даже Ною. Я отодвигаю в стороны легкие полупрозрачные занавески и выглядываю в окно. На улице моросит легкий дождь, после которого воздух всегда кажется особенно свежим. Затем я распахиваю окно и полной грудью вдыхаю холодный воздух. В комнате постепенно свежеет.

Поверить не могу, что нашему ребенку было бы уже десять лет. А тот, которого я потеряла в старшей школе, сейчас был бы уже совсем взрослый.

Я опускаюсь на кресло-качалку и пытаюсь собраться с мыслями. Просто смотрю вперед, в одну точку, и позволяю себе погрузиться в эмоции. Они переполняют меня: вина, раскаяние, апатия.

Я принимаюсь тихо напевать колыбельную, поглаживая свой растущий живот. Негативные чувства отступают, и я ощущаю умиротворение. А потом прямо так и засыпаю, сложив руки на животе и уронив голову на грудь. Просыпаюсь я только когда за окном начинают чирикать птицы, а на лицо мне падает луч света. Я протираю глаза. От сна сидя у меня затекла спина, а от холодного воздуха першит в горле. Я торопливо крадусь прочь из комнаты, тихо запираю дверь и прячу ключ в карман халата. Потом спускаюсь вниз, чтобы лечь в свою собственную постель. Когда просыпаюсь во второй раз, на дворе уже вовсю разгорается утро.

В гостиной я нахожу спящую на диване Элли. Тихо прохожу мимо на кухню и начинаю готовить завтрак – яичницу и блинчики. Вскоре Элли просыпается. Когда она заканчивает с едой, мы отправляемся в другую школу подавать документы. Как ни странно, сегодня она не спорит – просто тихо сидит всю поездку.

Мы объясняем директору, что случилось в ее прошлой школе, и отвечаем на множество вопросов. В конце концов ее соглашаются принять на испытательный срок. Это означает – хотя бы одно дисциплинарное нарушение в течение первых девяноста дней, и ее тут же отчислят. К счастью, у них есть и летние курсы, что очень важно, если Элли хочет как можно скорее получить аттестат.

– Надеюсь, я за эти девяносто дней успею выпуститься, – бормочет Элли, когда мы возвращаемся с ней к джипу. В прошлом мне было трудно заставить себя ездить на этой машине – мне мерещился Джонатан. Потом это прошло.

– Я тоже надеюсь, – поддерживаю я Элли, сочувственно улыбаясь.

Элли разрешили посещать занятия прямо с сегодняшнего утра, так что я оставляю ее в новой школе и уезжаю. Обычно я бы, наверное, заперлась дома в кабинете или в той, пустой комнате, но сегодня решаю остановиться в кофейне и заняться там делами. Мне надо просмотреть рабочую почту и ответить студентам, к чему я и приступаю, но мысли мои постоянно возвращаются к Элли. Один раз я вздыхаю слишком громко, и пожилой мужчина, сидящий неподалеку, начинает с любопытством на меня посматривать. Я немедленно краснею и смущенно улыбаюсь.

Закончив с письмами, я принимаюсь писать заметки к своей следующей лекции по «Возлюбленной» Тони Моррисон, но все еще не могу сосредоточиться. У меня никак не получается осознать тот факт, что Элли беременна. Она возникла из ниоткуда прямо у меня на пороге всего несколько месяцев назад, и вот я уже полностью погружена в ее жизнь. Даже и не знаю, как ко всему этому относиться.

Я хочу позвонить Ною и рассказать ему, что Элли согласилась пожить у нас, но попадаю на автоответчик. Скорее всего, он работает, но я вдруг решаю, что он сейчас с какой-нибудь женщиной. Он обязательно найдет себе кого-нибудь в Нью-Йорке и умотает в Токио, а я останусь здесь, нянчить нашего ребенка. Я в злости пинаю стул и случайно больно ударяюсь лодыжкой о ножку стола. Это только ухудшает мое настроение, и я сдавленно шепчу несколько бранных слов. Затем вхожу в почтовый аккаунт Ноя, яростно вбивая пароль, и вижу, что в этот раз он все-таки ответил Лорен. Его письмо написано в достаточно обтекаемых формулировках, но явно имеет игривый тон.