По ту сторону жизни, по ту сторону света - Виталий Иванович Храмов

Но я пока сдерживаюсь. Благодарю за внимание, надеюсь на понимание, но…

И над нами открывается матовый купол просто невероятных размеров. Когда я сильно злой, у меня получаются удивительные вещи. Когда я чертовски зол штуки получаются просто демонически невероятные.

Глава 3

– Из-за чего весь сыр-бор? – устало спрашиваю я главу Гильдии.

Он изливается долгой матерной речью, где среди сочных эпитетов, характеризующих троицу новых советников, что сломали, к демонам, весь привычный уклад жизни, я уловил и толику рационального. Во-первых, их трое, а не один, как донесла молва ранее. И вот этот пришлый триумвират всего лишь резко завернул гайки в тех процессах, что и так тут плавненько происходили. Гильдия встала на дыбы, естественно, как только узнала, что она расформируется. Просто и без затей ликвидируется с полным сокращением штата. Такой структуры, как Гильдия наёмников, в новом порядке просто не будет. Вот и всё.

Я, конечно же, спросил, а что вместо Гильдии? Но глава не знал. Потому как ему предыдущая новость и получение извещения о сокращении просто снесли крышу. И голову с плеч глашатого, что сию радостную весть и донёс до ушей наёмников. А глашатый – представитель нового порядка. При исполнении. Ну, дальнейшее валяется вдоль Стен квартала Гильдии.

Посмотрел на бушуюшего главу, вздохнул, оставил его материться в кругу единомышленников.

Мои разместились. Иду проверять. В первую очередь уборные. Мне только такого рода потерь и не хватало! Но мои уже знают меня. Всё уже приведено в максимально достижимую в этих условиях норму. И это радует.

Все размещены в просторных комнатах, по восемь-десять человек в каждой. Благо свободных помещений достаточно, хоть в одиночку заселяйся, но кучкуются так же, как я их и распределил, подразделениями, десятками, пусть и не полными. Но самое просторное помещение застолбили за мной. А точнее под штаб. Вот все тут, всем «штабом» и сидят, отцы-командиры. Носом клюют. Поклевали еды, орлы перелётные, вина хлебнули, теперь осоловевшими глазами смотрят на меня.

– Соберитесь! – ворчу я. – Нам удалось проскочить в игольчатое ушко вероятностей и пробежать по лезвию меча меж жерновов неизбежного. Но самое интересное только и начинается. Мы только что довольно дерзко вознесли себя на довольно высокие уровни Игры. Потому и ставки в Игре будут просто ломовые. А приёмы сильные и подлые.

Кивают.

– Нас будут подкупать, – хмыкнул Пизань.

– Обязательно! – киваю я.

– Сожгу! – рычит Мамкоёк.

– Ни в коем разе! – качаю я головой. – Внимательно выслушивать, всё запоминать, деньги и ценности – брать. Иначе вас будут убивать. Естественно, сразу же докладывать мне. Своей честностью и неподкупностью вы мне игру не ломайте. Это же Тёмные. Приёмы их соответствующие. Нож в подворотне, яд и подкуп. Заговор, подлость, проклятие и мерзость. И вам, дети, в такие игры играть рано. Даже пройдохе Кочарышу. Если только Дудочник. Вишь, лыбится, мурлыка бродячий! Так что, если что мутное случилось, а до меня не добежать, то бежите до музыканта и на ушко ему шепчете. Он вам и подскажет, что говорить и как. А сразу в лицо мутным личностям включаете деревянного Бродягу: «Не знаю, как-то боязно, мне подумать надо!»

Ржут.

Чижик скребёт ладонями лицо, пытаясь разогнать сонливость.

– Нам удалось привлечь внимание к себе? – спрашивает.

– Ещё как! – хмыкает Дудочник.

– А дальше что? – спрашивает юноша, зевая.

– А о чём я тебе только что говорил? Не спи, замёрзнешь! А дальше мы, как привередливая невеста, будем выбирать себе жениха. Под кого и когда лечь, – отвечаю я, но тоже зевая.

– Фу! – скривились.

– А как вы думали? – усмехаюсь я. – Это новый порядок. Хотя старый такой же. Ты имеешь тех, кто под тобой, а тебя, соответственно, те, кто над тобой. Уроборос, змея, пожирающая сама себя.

Чижик в омерзении скривился. Мамкоёк и Пизань задумались, Дудочник ухмыляется своей фирменной усмешкой. Только Кочарыш пожал плечами, ему это данность. И даже мыслей нет о возможности как-то изменить текущее мироустройство. А тех, кто считает, как Чижик, например, что с имеющимся положением вещей можно что-то сделать, как-то можно изменить этот Мир в какую-либо сторону, тем более, в какую-то более мягкую, более светлую, Кочарыш просто и без затей считает прекраснодушными полудурками, мечтательными недоумками, если не откровенно ёкнутыми индивидуумами. Полностью оторванными от реальности бытия.

– Мерзко как! – восклицает Чижик. – А иначе никак?

Вздыхаю. И в задумчивости качаю головой. Кочарыш издевательски усмехается, отворачиваясь.

– Столько светлых голов пытаются придумать иное устройство общества. Вот и Тёмные с этим своим новым порядком. Тоже, небось, хотели как лучше. Только всё это благополепие неизменно заканчивается морем крови. Тут или все вокруг любят друг друга в самых разных формах и позах, или ненавидят и убивают друг друга. Иногда не менее страстно и не менее извращённо. Хотел бы я знать иное! Но!.. Что имеем, тем и довольствуемся. Как-то так!

Дальше разговор пошёл о мелких, но важных, потому что близких и конкретных мелочах. Чижик к тому времени всё же уронил голову на руки и затих. А Дудочник отрешённо смотрел мимо меня, на стену. Возможно, уснув с открытыми глазами.

– Всё же, – вдруг подал голос бродячий музыкант, прервав старшего брата Кочарыша, что довольно дельно излагал способ переноски тяжестей на шесте с крестовиной, имея в виду переделку копья. – Меня беспокоит та бесшабашная легкость, с которой у нас всё получилось.

Усмехаюсь. И я, и я, и я – того же мнения! Только я решил этой ночью обдумать сию несуразность. А улыбнулся от того, что мысли музыканта совпадали с моими тревогами. Но Дудочник мою улыбку истолковал иначе:

– Погоди усмехаться! – возмутился он. – Нет, ты, вне всяких сомнений, велик и могуч, но…

– Верно, – кивнул я, – но!..

– Как-то всё слишком легко получилось! – выпалил Дудочник настолько резко и громко, что Чижик дёрнулся и поднял голову с удивлённо-заспанными глазами. – А хорошо и гладко всё бывает только накануне большой-большой беды!

– Чистая и ровная дорога всегда ведёт к обрыву, – буркнул старший браток, поддерживая музыканта.

– Но получилось же! – усмехаюсь я. – Проскочили же! Это первое. А второе, тревоги твои я нахожу небезосновательными! И заданный тобой вопрос чертовски верный. Вот я вам и предлагаю с этой мыслью переночевать. А утром, на свежую голову жду от вас ответа: с какого такого перепуга нам позволено так себя вести? А тебе, музыкант ты наш, предлагаю обмозговать ещё и такую несуразицу – почему вне города всё у них настолько хорошо организовано, а задумано довольно широко и даже величественно, а вот внутри города – полная глупость и неумность? И связано ли