Ничего святого - Степан Алексеевич Суздальцев

предупреждают, что деньги пойдут на нужды и восстановление храма. Всё справедливо.

– Ну да, церковь – самый честный способ отъёма денег у населения. И безболезненный, – согласился я. – Больше того, люди ещё и уходят отсюда счастливыми. Получается, все остаются довольны.

Мы посидели в церкви ещё немного, а затем пошли обратно: нам обоим не терпелось скорее вновь оказаться дома.

Наконец, наступил день полноценного вступительного экзамена.

Седьмое июля 2008 года я запомнил на всю жизнь как день, когда я выковал доспехи новой судьбы. Пробуждение в то утро пусть было и ранним, но нежным, и заняло больше часа. Когда мы наконец встали, я пошёл в душ, а Настя сварила мне чай, три куриных яйца и намазала бутерборды.

– Завтрак чемпионов! – сказала Она, указывая на накрытый стол.

– Совсем как у Кита Ричардса, – умилённый Её заботой, ответил я. Есть по утрам для меня было решительно невозможно, но я знал, что Она хочет сделать мне приятно, и меньше всего я хотел Её расстраивать.

– Милый, я знаю, ты терпеть не можешь есть, как проснёшься, но ведь я специально разбудила тебя сегодня пораньше, – Она поцеловала меня в шею и нежно обняла сзади.

В любой иной ситуации я отказался бы завтракать, – пусть даже мою голову положили бы на плаху, я не изменил бы своего мнения. Однако сила убеждения Насти заключалась в полном отсутствии применения силовых приёмов: Она действовала более элегантно, используя нежность и мягкость, и мне всегда хотелось сделать именно то, что Она хочет. Разумеется, это определённое управление человеком, но, если бы все женщины поступали, как Настя, в мире случалось бы намного меньше разводов.

После завтрака мы с Настей дошли пешком по улице Косыгина до Воробьёвых гор. Там перед нами открылось величественное и непреклонное главное здание МГУ.

– Волнуешься? – спросила Настя.

– Нет, – искренне ответил я и сам удивился этому обстоятельству. Казалось бы, сейчас мне предстояло сдать главный экзамен в своей жизни, вся моя дальнейшая судьба зависела от того, насколько хорошо я напишу это сочинение, – я ведь даже не удосужился подать документы куда-то ещё. Однако, стоя перед исполинским храмом науки, я не чувствовал себя дрожащим абитуриентом, пришедшим сдавать вступительные экзамены. Я стоял с любимой девушкой на Воробьёвых горах и наслаждался воплощённым чудом архитектурной мысли, Настя держала меня за руку, а все прочие житейские мелочи были не так уж важны.

– Правильно, – сказала Она. – Не волнуйся. Ты более чем готов и отлично справишься.

– Спасибо, что веришь в меня, Солнце, – с нежностью произнёс я.

– Я верю в тебя, как ни один поп не верит в своего бога, потому что ты здесь, передо мной. Настоящий. Живой. И у тебя всё получится.

Она говорила это, а я знал, что это именно так. Моё доверие к Насте не знало границ, и если бы Она сказала, что я могу летать, не удивлюсь, если бы я в тот же миг без труда поднялся в воздух, словно Чеширский кот.

– Штурмуй этот замок, мой рыцарь, – улыбнулась Она, а просверк света в Её глазах был мне благословением.

Я нежно провёл рукой по Её щеке, а затем поцеловал Её, и поцелуй этот был мне причастием.

Заглянув в зеркало ультрамариновой бесконечности, я увидел уверенно кивающее лицо человека, способного на любые подвиги, и не без удивления узнал в нём собственные черты.

Настя осталась стоять у парапета смотровой площадки, но смотрела не на столичную панораму, а на меня – я знаю, потому что чувствовал, как её лучи ложатся мне на правое плечо.

Шпиль сталинской высотки пронзал небеса, как шпага пронзает бескрайнюю плоть, и звезда здесь была очень кстати. ГЗ МГУ по форме и энергетике скорее напоминало собор, нежели учебное заведение – совершенное по своим формам и расположению оно словно Хогвартс довлело над окружающим миром, меняя его течение и вместе с ним суть причин явлений.

Но вошёл я этот храм не как верующий, но как знающий, наполненный спокойствием и гармонией. Это состояние наполняло меня энергией такой силы, что я без труда мог бы отапливать Оймякон.

Вот все расселись, нам объяснили правила игры, а затем по традиции в аудиторию внесли конверт, распечатали и достали оттуда список тем сочинения. Из предложенного я выбрал «Темы дуэли в творчестве Тургенева и Толстого».

Написав тему в черновике, я хотел было начать обдумывать план сочинения, но внезапно вспомнил, как нежно и страстно поцеловала меня на прощание Настя. Это было настолько сильно, что я всё ещё ощущал вкус её губ у себя на устах. Я произнёс её имя и все мысли покинули голову, я почувствовал сперва в передней части мозга, а затем и всем телом, как пульсирует жизнь, как тепло до краёв наполняет моё существо и выходя за его границы, расходится вокруг незримым светом.

Я не заметил, как я начал писать: мысль текла и развивалась, но я совершенно не думал о теме своего сочинения, однако когда я закончил и перечитал написанное, я удивился тому, насколько хорошо у меня получилось. Сочинение было полным, подробным, гармоничным: там, где нужно было остановиться подробно, я останавливался, где хватало двух предложений, был краток, но наиболее занимательными были мысли: я изложил всё очень просто, но вместе с тем, написано было настолько хорошо, что мне даже не верилось, что это вышло из-под моего пера. Даже почерк был мой, но всё-таки отличался. Переписав сочинение в чистовик (хотя ошибок в нём не было), я сдал свою работу и первым из абитуриентов покинул «шайбу» главного здания.

Яркое июньское солнце освещало ступени Главного здания, я вышел из университета, и свет, струившийся из меня, слился с лучами звезды: я знал, что всё написал превосходно, и не могло быть никаких сомнений в том, что экзамен я сдал на отлично.

Мне не терпелось поскорее поделиться этим с Настей.

«Как я хочу скорее Её увидеть», – подумал я и тут же заметил огненные волосы, затмевавшие солнце – Она ждала меня, и я побежал к ней, словно мы не виделись со дня крушения Атлантиды.

– Я горжусь тобой, мой рыцарь, – сказала Она.

– Но я же ещё ничего не сказал.

– Твои глаза уже всё сказали, – и вот, прямо на ступенях ГЗ Она поцеловала меня.

Семья является главной точкой опоры, силой притяжения для большинства людей. В массовом сознании вопрос выбора между семьёй и чем бы то ни было не стоит à priori. Семья на первом месте.

Семья важнее работы, важнее религии и важнее патриотизма. Общество с пониманием относится к государственным изменникам, предавшим интересы страны из-за убеждений своей семьи: один из них до сих пор лежит в склепе на Красной площади.

Но общество осуждает людей, предавших свою семью. Андрий предал отца и брата ради женщины, и нас учат, что Тарас убил его по справедливости. А Павлик Морозов – хоть и отстаивал коммунистические идеи – негодяй, ведь предал своих родных.

Мне часто приходится слышать, что семью не выбирают, но это неправда. Есть семья, которая даётся нам от рождения. Возможно, нам суждено родиться именно у этих людей, чтобы пройти через те испытания и радости, которые они нам дарят. Но, так или иначе, мы всегда делаем выбор. Мы можем остаться в этой семье либо навсегда покинуть её.

Возможно, перед тем, как мы придём в этот мир, мы решаем, кто будет нашими родителями.

Наши родители – это данность, но никто не заставляет нас продолжать общаться с ними, если мы этого не хотим.

Как часто человек ломает себя, разрушает свою личность о набившее оскомину выражение «Что поделать? Это моя семья – какая досталась!». На мой взгляд, этот подход мало чем отличается от подхода нищего, который оправдывает свой образ жизни тем обстоятельством, что родился в грязи.

Этот мир, бескрайний и удивительный, даёт нам бесконечное количество возможностей: человек может быть кем угодно, думать, что ему вздумается, совершать любые поступки.

Человек приходит в этот мир, чтобы что-то в нём сделать или найти.

Но почему-то большинство представителей рода человеческого занимаются в первую очередь тем, что с самого детства привязывают себя