Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

Такая же картина наблюдалась во всех остальных регионах, где охотники-собиратели жили отдельно от земледельцев и скотоводов38. В Тасмании “стычки обычно принимали форму нападения из засады или драк один на один”, а “лучшим секретом успешного противостояния была засада и неожиданное нападение”39. На принадлежащих Индии Андаманских островах, обособленно лежащих в Бенгальском заливе, “все военное искусство сводилось к тому, чтобы застигнуть противников врасплох, убить одного или двоих и отступить… Они никогда не отправятся в атаку на вражеский лагерь, если не уверены, что врага удастся застать врасплох… Если они встречают хоть сколько-нибудь серьезное сопротивление или теряют кого-то из своих рядов, они тут же уходят… Цель нападающих – убийство…”40 На Огненной Земле, лежащей на южной оконечности Южной Америки, “первым признаком нападения был свист вражеских стрел, а первой реакцией на атаку – бежать в укрытие и оставаться там, пока не станут ясны масштабы и характер нападения”41. Инуиты Крайнего Севера тоже предпочитают устраивать налеты: “Существовало два основных типа внезапных нападений: нападения из засады и ночные налеты. Оба типа наблюдались по всей Западной Аляске… Целью внезапных нападений и стычек было убить как можно больше врагов”42. То же самое происходило и в сообществах, населявших бассейн Великих озер: “В основе всех их атак лежат хитроумное планирование, неожиданность и нападение из засады”43.

Нападения совершали мужчины. Группы нападающих, как правило, были небольшими, от пяти до десяти участников, хотя известны отдельные случаи, когда группы достигали численности в несколько сотен человек.

Частота межгрупповых конфликтов у охотников-собирателей, а также их причины и связанная с ними смертность остаются предметом горячих споров. Согласно одной точке зрения, сражения и “настоящие войны” до появления сельского хозяйства происходили крайне редко. Сторонники этой позиции считают, что частота межгрупповой агрессии у кочующих охотников-собирателей была низкой с незапамятных времен и оставалась такой до тех пор, пока они не столкнулись с земледельцами и с необходимостью себя защищать. Соответственно, вплоть до сельскохозяйственной революции необходимости в сражениях не было: если между группами охотников-собирателей и возникал конфликт, одна из групп всегда могла откочевать на другое место. Зачастую исследователи поддерживали эту версию по чисто политическим причинам. Так, антрополог Дуглас Фрай писал: “Основной вклад, который антропология вносит в борьбу с “бичом войны”, состоит в том, что она показывает: война не является естественной, неотъемлемой частью человеческой природы”44.

В защиту противоположной точки зрения можно отметить, что другие приматы всегда заполняют свои местообитания до предела, поэтому в случае конфликта группам обычно некуда деться. Когда конкурирующие группы не могут найти свободную территорию, между ними начинается борьба. Трудно поверить, что человеческие сообщества всегда без труда находили незаселенные земли с достаточным количеством ресурсов или могли ужиться с соседями без всякой агрессии. Поэтому утверждение, что до сельскохозяйственной революции группы охотников-собирателей мирно сосуществовали друг с другом и в случае чего всегда могли перейти на незаселенные, богатые ресурсами земли, кажется не слишком правдоподобным. Кроме того, многие археологические данные указывают на то, что военные столкновения были обычным явлением и до появления сельского хозяйства: об этом говорят укрепленные поселения, доспехи и следы насильственных травм на скелетах. И наконец, хотя смертность в межгрупповых конфликтах сильно варьирует между сообществами, она редко бывает нулевой. Анализ показателей смертности в результате межгрупповых конфликтов на стандартной выборке из двенадцати сообществ охотников-собирателей показал срединное значение в 164 смерти на 100 тысяч человек в год. Срединное значение для выборки из двадцати небольших земледельческих сообществ составило 595 смертей на 100 тысяч человек в год. Для сравнения: общемировая смертность в результате военных действий с 1960 года составляет 10 смертей на 100 тысяч человек. Этот показатель достиг максимума в 200 смертей на 100 тысяч человек во время Второй мировой войны. На 2015 год средняя по всем странам смертность в результате насильственных действий составляла 5,2 смерти на 100 тысяч человек. Таким образом, риск погибнуть в межгрупповом конфликте был для охотников-собирателей весьма значительным45.

Однако вопрос о частоте военных столкновений не равносилен вопросу, приводили ли межгрупповые столкновения к убийствам. Как показал политолог Азар Гат в комплексном обзоре 2015 года, обе стороны дискуссии признают, что убийства происходили46. В этой дискуссии непросто разобраться, отчасти потому, что слово “война” часто подразумевает только определенные типы убийства. Дуглас Фрай описывал австралийских охотников-собирателей как “невоинственных” людей, несмотря на высокую частоту убийств в их сообществах. По его классификации эти убийства происходили в результате “междоусобиц”, а не того, что он называл “войной”47. Антрополог Рэймонд Келли написал книгу об охотниках-собирателях под названием “Невоинственные сообщества и происхождение войны”. Вопреки названию под “невоинственными” сообществами Келли в основном подразумевал жителей Андаманских островов, где, по его собственным словам, смертность в результате межгрупповых конфликтов была очень высока. Более того, рассуждая о жителях Андаманских островов, он писал, что “во внешних войнах мир был недостижим” (имея в виду вооруженные конфликты между разными этнолингвистическими сообществами, которых на Андаманском архипелаге было одиннадцать). “Внешние войны там не прекращаются, – продолжал Келли, – и формируют условия существования, определяющие границы ниш, занятых двумя популяциями”. Основываясь на тщательном анализе местных обычаев, Келли писал, что при встрече групп существовало “правило нападать всегда… когда у отряда было преимущество неожиданности”48. Иными словами, результаты исследований Келли не оставляют сомнений: независимо от того, называем ли мы столкновения между этнолингвистическими сообществами Андаманских островов войной, проактивная агрессия там используется для убийств примерно так же, как это происходит у шимпанзе.

Археолог Брайан Фергюсон был одним из создателей теории “племенных зон”, согласно которой охотники-собиратели жили миролюбиво до столкновения с колониальными государствами. Однако со временем данных о военных столкновениях в доколониальные времена становилось все больше. В 1997 году в одной из глав книги про насилие и войну Фергюсон написал: “Если кто-то считает, что насилия и войн не существовало до начала западной колонизации, появления государств или изобретения сельского хозяйства, то эта книга должна убедить их в обратном”49. Таким образом, хотя мы и не знаем точно, были ли межгрупповые убийства среди охотников-собирателей так же распространены, как среди земледельцев и скотоводов, тот факт, что эти убийства происходили, не подлежит сомнению. Также не приходится сомневаться и в том, что убийства были нередким явлением и в большинстве случаев становились результатом проактивной агрессии.