Историк - Элизабет Костова

Я вкратце описал ему прежние столкновения с растленным библиотекарем, вплоть до последней встречи у Айя-Софии накануне вечером.

— Поразительно, — проговорил Тургут.

Он слушал меня с мрачным увлечением и непрестанно барабанил пальцами по столу.

— У меня к вам тоже есть вопрос, — признался я. — Сегодня утром в архиве вы сказали, что уже видели прежде такие лица. Где и каким образом?

— А! — Мой друг сложил ладони на столе. — Да, я расскажу. Дело было очень давно, но я помню как сейчас. Да, это случилось через несколько дней после того, как я получил ответ от профессора Росси. Я после занятий допоздна засиделся в архиве — тогда он еще находился в здании старой библиотеки. Помнится, я искал какие-то материалы для статьи об утерянном произведении Шекспира: «Король Ташкани» — есть версия, что под именем Ташкани в нем изображался Стамбул. Вы, может быть, слышали?

Я покачал головой.

— Некоторые английские историки приводят цитаты из этой пьесы. Если судить по этим отрывкам, действие начинается с того, что злой дух по имени Драколе, предстает перед правителем прекрасного города, который он — правитель — захватил силой. Дух объявляет, что некогда был врагом короля, но теперь видит в нем собрата по кровожадности, и советует монарху пить побольше крови горожан, новых своих подданных. Страшноватый отрывок. Некоторые считают, что его приписывают Шекспиру ошибочно, однако я, — он в увлечении хлопнул ладонью по столу, — я полагаю, что цитата, если она точна, несомненно взята у Шекспира, и что в ней говорится о Стамбуле, скрытом под псевдотурецким наименованием Ташкани.

Тургут наклонился ко мне.

— И еще я полагаю, что тиран, которому является злой дух, — не кто иной, как султан Мехмед Второй, завоеватель Константинополя.

У меня по спине пробежали мурашки.

— И что это может означать, по вашему мнению? Как вы полагаете, какая тут связь с Дракулой?

— Ну, прежде всего, друг мой, достойно удивления, что легенда о Дракуле дошла даже до протестантской Англии, примерно, скажем, к 1590 году. Насколько же широко она распространилась! Далее, если Ташкани — действительно Стамбул, можно видеть, насколько ощущалось там во времена Мехмеда присутствие Дракулы. Мехмед вступил в город в 1453 году, через пять лет после того, как молодой Дракула вернулся из Малой Азии в Валахию. Нет никаких свидетельств, что тот при жизни возвращался в места своего заключения, хотя существует предположение, что он лично вручал султану собранную дань. На мой взгляд, это недоказуемо. Я придерживаюсь теории, что он оставил в наследство городу вампиризм, заразив им горожан при жизни или после смерти, однако, — Тургут вздохнул, — граница между литературой и историей становится временами слишком зыбкой, а я ведь не историк.

— Вы поистине прекрасный историк, — смиренно сказал я. — Мне трудно поверить, как много исторических нитей вы сумели проследить и с каким успехом!

— Вы очень добры, друг мой. Итак, однажды вечером, когда я работал над статьей, излагающей эту теорию, — она, увы, так и не была опубликована, поскольку редактор объявил, что в научном журнале не место суевериям, — я засиделся допоздна и, проведя три часа в архиве, вышел в соседний ресторан съесть бюрек[35]. Вы уже пробовали бюреки?

— Нет еще, — признался я.

— Попробуйте не откладывая — одно из лучших блюд нашей кухни! — посоветовал Тургут и продолжил рассказ: — Итак, я вошел в ресторан. На улице было уже темно, потому что стояла зима. Сев за стол, я достал из кармана письмо профессора Росси, чтобы перечитать его. Я уже говорил, что получил его лишь за несколько дней до того, и все еще был озадачен его содержанием. Официант принес мой заказ, и, пока он расставлял тарелки, я случайно заглянул ему в лицо. Тот не поднимал глаз, но мне почудилось, что его взгляд устремлен на письмо, где в первой строке стояло имя Росси. Он вскользь пару раз взглянул на листок, и лицо его оставалось совершенно бесстрастным, но я заметил, что он, якобы поправляя прибор, зашел мне за спину, чтобы еще раз заглянуть в письмо через плечо. Я не мог понять его поведения, и мне стало не по себе, так что я аккуратно сложил письмо и взялся за ужин. Официант отошел, не сказав ни слова, но я невольно продолжал следить за ним. Это был высокий широкоплечий человек крепкого сложения, с темными, откинутыми назад волосами и большими темными глазами. Можно сказать, красивый, если бы красота его не была… как вы говорите? — зловещей. Целый час он, казалось, не вспоминал обо мне, хотя я уже закончил есть. Я достал книгу, чтобы немного почитать после ужина, и тут он снова возник у столика и поставил передо мной чашку горячего чая. Я удивился, потому что чая не заказывал. Решил, что это угощение от ресторана или, может быть, ошибка. «Ваш чай, — сказал официант, опуская чашку на стол. — Самый горячий, я позаботился». При этом он посмотрел мне прямо в глаза, и мне не передать, как страшен был его взгляд. Он был желта-бледен, словно бы… как вы говорите? — гнил изнутри, но темные глаза под густыми бровями горели, как глаза зверя. И губы, словно вылепленные из красного воска, а под ними очень белые и длинные зубы — странно здоровые на этом болезненном лице. Он улыбнулся, склонившись надо мной, чтобы подать чай, и я ощутил странный запах, от которого мне чуть не сделалось дурно. Можете смеяться, друг мой, но запах был мне знаком, и в других обстоятельствах казался мне приятным: запах старых книг. Вы знаете, так пахнет пергамен и старая кожа… и что-то еще?

— Знаю, и мне совсем не смешно.

— Он тут же отошел, неспешно прошел на кухню, но у меня осталось впечатление, будто он хотел что-то показать мне: например, свое лицо. Он хотел, чтобы я хорошенько рассмотрел его, хотя в нем не было ничего такого, что оправдало бы мой ужас. — Тургут и сейчас побледнел, откинувшись на высокую спинку старинного кресла. — Чтобы успокоить нервы, я насыпал в чай немного сахару из стоявшей на столе мисочки, и помешал его ложечкой. Я решительно собирался успокоить себя горячим питьем, по тут произошло нечто… нечто весьма необыкновенное.

Голос его ослаб, и, пожалуй, Тургут уже раскаивался, что начал рассказ. Его чувства были мне слишком знакомы, и я ободряюще кивнул:

— Прошу вас, продолжайте.

— Сейчас этому трудно поверить, но я не лгу. Пар, поднимавшийся над чашкой… вы знаете, как вьется парок над горячей жидкостью? Так вот, когда я размешивал сахар, пар вдруг свился в изображение крошечного дракона, который закружился над чашкой. Он продержался несколько секунд и исчез, но я видел его очень ясно, собственными глазами. Вообразите сами мои чувства! Я быстро собрал свои бумаги, расплатился и вышел.

Во рту у меня пересохло, и я с трудом выговорил:

— А того официанта вы больше не встречали?

— Никогда. Несколько недель я обходил тот ресторан стороной, но потом любопытство превозмогло, и я снова зашел туда вечером, но официанта не застал. Я даже расспрашивал о нем других официантов, но те сказали, что мой знакомый проработал у них совсем недолго, так что они даже не знали его фамилии. Имя было — Акмар. Я больше ни разу его не встречал.