Любовь во времена Тюдоров. Обрученные судьбой - Ольга Васильевна Болгова

сдалась, затихла, словно птица, попавшая в силки.

– Да, не далее как завтра вы увидитесь с сэром Уильямом. Нет, молчите, не благодарите меня! – он резко остановил порыв Мод, сжав ее пальцы.

Сэр Мармадьюк продолжал что-то говорить, но она почти не слышала его, думая об отце.

– …и вы оцените и полюбите меня, – мягкий голос прозвучал, словно из тумана.

Мод вздрогнула.

– Конечно! Конечно, я…

Что он имеет в виду, призывая «полюбить» его? Мод смешалась, решив, что неправильно истолковала слова Скроупа.

– Я с большим уважением и теплотой отношусь к вам, сэр, – поспешила она исправить оплошность. – И всегда буду помнить, сколь многим обязана…

– Помнить? – переспросил сэр Мармадьюк. – Нет, не нужно помнить! Если вы согласитесь быть моей, леди Перси… Мод… озарите светом ваших глаз и нежностью ваших рук мою пресную жизнь, наполните ее звучанием вашего голоса – вот главная признательность для меня.

Мод в растерянности уставилась на сэра Мармадьюка. Ей не хотелось обидеть его, но и нельзя было ему позволять говорить подобные вещи. Она вновь попробовала отнять у него свою руку, но он лишь сильнее сжал ее.

– Никто другой не сможет в полной мере оценить вас и вашу красоту, лишь я… И завтра вы увидите своего отца. Такая малость, как благосклонность к моему страдающему сердцу, не равноценная ли плата за мои старания?

– Я должна заплатить за ваше доброе отношение ко мне? – глухо спросила она.

Короткая странная улыбка тронула красивые губы Скроупа, но лишь на мгновение, словно он случайно выпустил ее, не успев поймать.

– Неужели вы сочтете платой немного тепла, которое взамен подарите мне?

– Я считаю вас хорошим другом и благородным джентльменом, сэр Мармадьюк. И надеюсь, вы не хотели меня оскорбить. – Мод резким движением вырвала руку из тисков Скроупа.

Он встал, наклонившись над ней, она откинулась, вжалась в угол кресла, с напряжением прислушиваясь, не раздастся ли стук у входной двери – появление Джоанны или Агнесс было бы спасением.

– Вы добры и преданны, – сказал он. – Вы словно драгоценный камень, требующий оправы, достойной оправы. И я мечтал бы стать этой оправой… Примите мое сердце и мою руку! Станьте моей леди, леди Скроуп, женой пред Богом и людьми!

Он вдруг согнул колено, оказавшись у ног Мод.

– Разве я не нравлюсь вам? Одно ваше слово, одно слово…

Глаза его блестели, на щеках появился неровный румянец, свойственный белокурым мужчинам, – волнение добавило привлекательности его лицу. Лишь чуть дернулся край губы, словно он в чем-то сдерживал себя.

Мод в изумлении смотрела на коленопреклоненного сэра Мармадьюка. Она бы решила, что ослышалась, но его поза и красноречивый взгляд подтверждали сказанные им слова.

– Что вы такое говорите, сэр? Я не могу быть леди Скроуп, даже если бы захотела. Я замужем, – напомнила она. – Замужем за сэром Ральфом Перси. Да, он оставил меня, но все равно остается моим мужем, а я – его женой. В горе и радости, пока смерть не разлучит нас, – невольно повторила она слова брачного обета, слышанные ею не раз во время брачных церемоний, где она была гостьей. Собственного венчания она не помнила.

– Муж? Какой муж, Мод? – спросил Скроуп, словно не заметив ее смятения. – Его нет, даже если вы до сих пор верите, что он жив. Но ваша преданность отрадна и дает мне надежду, что и я смогу отведать глоток этой верности. Подарите же свою преданность не призраку, а живому мужчине, всем сердцем вас любящему!

– Это невозможно, сэр! Я связана узами, которые не в силах разорвать.

Он все стоял перед ней на одном колене, глядя снизу вверх, и, кажется, не собирался подниматься. Голова его склонилась, словно он был не в силах смотреть на Мод, но рука его опять поймала ее руку, нежно сжала ее.

– Как долго я искал женщину, – услышала она. – Я искал именно вас, Мод. И отчего же та, что для меня милее всех на свете, связана узами? Узами с призраком! Наш король порвал их ради новой королевы, так отчего вам, леди, не отказаться от брака, который не принес вам ничего, кроме разочарований? Это законно, и даже в Риме одобрили бы такой шаг. Ведь ваш брак не имеет силы по истечении стольких лет!

Чего совсем не ожидала услышать Мод, так это речи об аннулировании брака. Сэр Уильям как-то говорил о том, но передумал, когда сэр Ральф прислал о себе вести. Слова Скроупа застали ее врасплох.

– Не мне это решать, – пробормотала Мод. – Только мой отец… Я повинуюсь своему отцу, сэр.

– Завтра вы увидите его, – сэр Мармадьюк поднял голову. – Поговорите с ним! Я хочу помочь ему, но мне проще будет хлопотать, являясь родственником, зятем сэра Уильяма. Можно быстро освободить вас от тягостного брака, положитесь на мое знание закона.

Синие, невозможно синие глаза в упор уставились на Мод, в них читалась просьба… нет, мольба.

* * *

– Не порадует ли леди Перси нас своим пением? – Сэр Мармадьюк поднес ей лютню, когда вечером того же дня домочадцы и гость Картер-хаус собирались в зале у камина.

Мод положила инструмент на колени, рассеянно перебрала струны плектром[89], выточенным из кости. Все наперебой стали просить ее исполнить ту или иную песню, только сэр Мармадьюк заявил, что готов слушать любые песни в исполнении леди Перси, поскольку звучание ее нежного прелестного голоса есть услада для его грубого мужского уха.

Дева прошла, словно света поток,

Мимо окна его скорбной темницы.

– Нортумберленда прекрасный цветок, –

Тихо шепнул очарованный рыцарь…[90]

Мод заиграла старинную балладу о любви шотландского рыцаря и дочери графа Нортумберленда. «Нортумберленда прекрасный цветок…»

Нортумберленд…

Казалось, этот край давно ушел в глубину ее памяти вместе с далеким детством. Но почему-то вдруг ей вспомнилась песня, некогда слышанная там, на севере. Она осеклась, сбилась, струны под ее пальцами дрогнули, извлекая совсем другую мелодию, смутно знакомую, всплывшую откуда-то вместе с полузабытыми словами:

О севере милом она тосковала:

«Как вновь мне увидеть родные леса?

Там плющ обвивает дубы одеялом

Там ясень свечою и птиц голоса…»

Мод пела, и перед ее глазами возникали картины, обрывистые, но яркие и четкие, почти осязаемые – высокие, суровые стены мрачного замка, в котором она когда-то жила; лиловые вересковые пустоши, бескрайние, уходящие за горизонт; серебристо-голубые воды Тайна.

Как странно было именно сейчас мысленно перенестись в почти забытый Корбридж. Неужели разговор о муже разбудил ее память, или то был знак свыше, протестующий против разрыва уз, некогда связавших Мод с сэром Ральфом Перси?

Нортумберленд,