В индейских прериях и тылах мятежников. (Воспоминания техасского рейнджера и разведчика) - Джеймс Пайк

С нашего места укрытия мы видели и арсенал Огасты, и пороховой завод у реки — почти все самые значительные здания, но тем не менее, мы не решались из опасения быть замеченными, сдвинуться с места. Несчастных пленников, пресекая все их попытки сбежать, охраняли очень строго, многие из них, совершенно обессилевшие, очень страдали слабости и недомогания. Нам и самим было не по себе — мы видели их страдания, но помочь никак им не могли. Их разместили и в вагонах, и на их крышах — так плотно, насколько возможно, их мольбы о воде разрывали нам сердца. Бедняги! Некоторые из них просили дать им воды до полного изнеможения, и только потом им приносили ее — и это было еще большей жестокостью и полным равнодушием по отношению к этим людям, тем более, что недостатка в воде не было и чтобы добраться до нее, нужно было преодолеть лишь несколько ярдов.

День подошел к концу и долгожданная ночь, наконец, вступила в свои права. Мы покинули свое убежище и двинулись назад вверх по реке. Милях в четырех от Гамбурга мы «конфисковали» пару прекрасных лошадей — собственность человека по имени Рэмбо. Мне кажется, что нас заметили, поскольку когда мы выводили лошадей из конюшни, я слышал чьи-то доносившиеся из дома голоса, несмотря на то, что дело происходило после полуночи. Утром мы заглянули в кузню — подковать одну из лошадей — и тут внезапно появившиеся четверо потребовали отдать их им. Я был уверен, что за нами шел большой отряд, и это лишь его авангард, но поскольку наша цель заключалась в том, чтобы не теряя времени через болото добраться до леса, мы без всякого сопротивления и недовольства уступили им лошадей, тем не менее заметив, что пешком нам будет очень трудно дойти до Франклина.

— А зачем вы идете во Франклин? — спросил их командир.

— Потому что там стоит наша часть, — непринужденно ответил я.

— А что вы делаете в этом штате? — весьма настойчиво поинтересовался он.

— Мы выполняем особый приказ полковника Томаса.

— А подробнее? — спросил он.

— О, мы готовимся к перемещению индейцев через горы в Южную Каролину, в Квалле они голодают и могут умереть с голоду. Мы должны хоть что-то сделать, чтобы этого не произошло.

— Что ж, если вы солдаты и возвращаетесь к своей команде, мы не будем вас задерживать, но лошадей мы вам и в самом деле дать не можем, — ответили они.

Для солдата-мятежника кража лошади — обычное дело — это было естественно, и потому, получив обратно своих лошадей, эти люди, полностью удовлетворенные, отправились назад. Мы вполне могли бы перестрелять их всех, ведь они ни о чем не подозревали, а значит преимущество было на нашей стороне, но мы прекрасно понимали, что даже если бы мы убили всех их, пользы от этого нам никакой не было, вся округа поднялась бы на ноги, и еще до вечера о том, что произошло, знали бы в тех местах, которые нам еще предстояло пройти.

Уладив этот вопрос, мы пошли по главной дороге, а потом, когда отряд скрылся с наших глаз, мы сразу же свернули в лес. Мы приняли все меры предосторожности, чтобы запутать наш след — мы многие мили прошли по болотам, вдоль берегов небольших рек, по камням и голой земле, но без толку, ведь не прошло и двух часов, как мы услышали громкий лай бегущих за нами собак. Услышав собак, мы сразу же остановились, разделись и отжали из одежды воду. Спешно одеваясь, мы на максимальной скорости рванули через лес, используя все известные обитателям лесов приемы, чтобы замести свои следы, но тщетно — собаки ни разу не ошиблись. Всякий раз, когда мы особенно хорошо слышали собачий лай, мы бежали особенно быстро, и если нам по пути попадался ручей, чтобы еще лучше запутать их, мы бежали то вверх по течению, то вниз, и тогда на некоторое время собаки останавливались. Мы тоже имели возможность немного отдохнуть и перевести дыхание, но вскоре они выходили на след и мы снова слышали их рычанье. Один раз мы описали по лесу огромный круг и снова вышли на ту же тропу, нам удалось направить их в обратном направлении и теперь нам казалось, что мы окончательно избавились от них, а если учесть, что день уже подходил к концу и что в темноте нам будет намного легче уйти, мы сделали небольшой привал, а затем снова шли до самых сумерек. Будучи очень уставшими и очень голодными, мы предположили, что если мы зайдем в какой-нибудь дом и поужинаем, хуже не будет, но уже находясь у самого крыльца ближайшего, мы снова услышали позади себя собачий лай. Мы перепрыгнули через забор и побежали через вспаханное поле — на некоторое время мы хорошо оторвались от погони. Затем мы промчались еще через два поля и высохшее болото, снова лес и кустарник, настолько густой, что с большим трудом мы смогли пробиться сквозь него, но так продолжалось недолго — собаки вышли на правильный путь, и вскоре, услышав, как захрустели ветки ближайшего куста, нам пришлось остановиться и сразиться — с собакой, человеком — с тем, кто сейчас быстро приближался к нам. Через густой подлесок с громким лаем пронеслась стая гончих, и вот — злобный и совершенно не помнящий себя от ярости, перед нами возник их вожак, его глаза сверкали, изо рта капала пена. На мгновение он приостановился, рассмотрел нас в наступивших сумерках, а потом прыгнул прямо на Грея. Он был огромных размеров, белый как снег, а потому стал идеальной мишенью — как только он коснулся моего товарища, я обернулся, выстрелил в него, и он сразу же упал. Но в ту же секунду вся стая набросилась на нас — более похожих на демонов, чем на собак — в темноте мы с трудом различали их силуэты, но их сверкающие глаза очень помогали нам целиться в них — почти безошибочно — сделав 9 выстрелов, мы убили одну собаку и еще четырех ранили. Вспышки револьверных выстрелов удерживали собак, но не отпугивали их, и сразу же после того, как прогремел последний выстрел, как появились их хозяева — проламываясь на своих лошадях через кусты, они вопили и ругались, как сумасшедшие. Когда дистанция между нами достигла около девяноста ярдов, мы предупредили их, что если они сделают еще хоть один шаг, мы откроем по ним огонь.

— Кто вы? — прокричал один из них.

— Янки, — ответил я.

— Зачем вы здесь?

— Мы здесь по приказу нашего генерала, — таков был мой ответ.

— Сколько вас? — поинтересовались они.

— Двое.

— Вы что, на дереве? — спросил один из них.

— Нет, мы не из тех людей, которым нужны деревья, — ответили мы.

— Это вы убили наших собак?

— Нет, — ответил я, а затем, тихонько шепнув Грею, мы сделали в их направлении несколько шагов, таким образом удалившись от мертвых животных, а потом, поприветствовав этих людей, я сказал:

— Нас только двое, но мы хорошо вооружены и можем причинить вам немало вреда, если вы осмелитесь приблизиться к нам. Мы знаем, что вас много, потому что мы два или три раза видели вас сегодня. Мы знаем, что сопротивление с нашей стороны приведет лишь к бесполезному кровопролитию, и все же у нас есть право продать наши жизни по такой высокой цене, какую мы только сможем заставить вас заплатить за них, но мы не хотим причинять вам вред, и мы также не хотим, чтобы вы причинили нам боль, а потому, если вы согласны обращаться с нами как с военнопленными, мы сдадимся без боя, потому что мы понимаем, что сражаться нет никакого смысла.