Новый Рим на Босфоре - Алексей Величко

После смерти Грациана мать юного царя, желая получить помощь от готов, попыталась придать арианским тезисам публичные формы, подкрепив авторитетом императорской власти, но встретила упорное сопротивление св. Амвросия. Дабы уронить статус святителя, ему было предложено принять участие в диспуте с его противниками. Но когда св. Амвросий явился утром к месту спора, то не нашел там оппонентов, видимо, разуверившихся в возможности своей победы и вообще покинувших город. Примечательно, что св. Амвросий использовал ситуацию для того, чтобы произнести одну из самых известных проповедей, затронув в ней важнейшие вопросы христианской догматики[500].

В феврале 386 г. Юстиной был издан эдикт, предоставлявший свободу собраний только тем, кто верил, как «во времена священной памяти Констанция»; остальным это право было запрещено под угрозой смертной казни. Но св. Амвросий выступил с речью, в которой доказывал безосновательность такого вмешательства императора в дела Церкви – ему дано распоряжаться местами общественными, но не храмами, заявил св. Амвросий. В ответ ариане попытались захватить главную базилику, но святитель заперся в храме вместе со своими верными прихожанами. Поскольку никаких шансов на то, что св. Амвросий добровольно покинет храм, не было, Юстина дала приказ отряду готов осадить базилику. Несколько дней длилась эта осада, закончившаяся позором для царственной семьи[501].

Разъяренная царица Юстина повелела явиться ему в государственный совет, где св. Амвросию должны были объявить о ссылке, и тот прибыл, но в сопровождении возбужденной толпы народа, которая едва не снесла царских министров. Пытаясь найти хоть какой-то компромисс между настроениями римлян и царским указом, а также не без заднего умысла, Юстина провела от имени сына эдикт о веротерпимости, в котором арианская ересь осуждалась и каждому разрешалось исповедовать ту религию, которую тот считал наилучшей.

Надо сказать, этот закон содержал в себе известную хитрость: зная принципиальность св. Амвросия, можно было с полной уверенностью предположить, что он когда-нибудь позволит себе действия, направленные против ариан, а, следовательно, нарушит принцип веротерпимости, объявленный царем; так вскоре и случилось. Но и в этот момент времени Юстина и министры ее юного сына не решились на решительные меры – св. Амвросию объявили о его ссылке, которая по тем условиям, что ему указали, была очень мягкой. Однако и это наказание не состоялось – за св. Амвросия заступился св. Феодосий, чрезвычайно благоволивший Медиоланскому архиепископу, и даже узурпатор Максим, правитель Галлии, по-видимому, искавший предлога для нарушения мирного договора с законным преемником Грациана[502]. Но в тот момент времени мир удалось сохранить.

Правда, в 387 г. политическая ситуация кардинально изменилась, и, как предполагал св. Феодосий, нарушителем спокойствия явился сам узурпатор. Честолюбивый Максим, которому ничего не угрожало, решился претендовать на столь желанную для него Италию. Видимо, он отдавал себе отчет в том, что правитель Галлии, Британии и Германии едва ли мог в сознании Рима претендовать на полноценный статус императора, а останавливаться на полпути он явно не собирался. Для реализации своих планов он прибег к коварному ходу, увенчавшемуся успехом.

В это время Валентиниан II и Юстина, встревоженные военными приготовлениями готов в Паннонии, направили своего посла Домнина Сирийского к Максиму с просьбой о помощи. Можно с большой долей уверенности предположить, что посол вскоре был подкуплен Максимом: ведь именно он убедил царя и его мать открыть Альпийские перевалы для прохода выделенного им Максимом военного отряда. Царственная семья легкомысленно приняла «троянскую» помощь, не подозревая, что за передовым подразделением движется все войско Максима. Прозорливый св. Амвросий пытался убедить их в коварности предложенного Максимом плана, но его советы были отвергнуты.

Западня обнаружилась уже тогда, когда жители Милана, где располагался царский двор, увидали пыль из-под ног легионеров армии Максима. Валентиниану II и Юстине ничего не оставалось делать, как бегством спасти свою свободу и жизнь. Они сели на корабль и вскоре достигли берегов Фессалоники, где их взял под свою защиту св. Феодосий. В это время тиран уже вошел в Милан, пребывая в абсолютной уверенности в близком и окончательном успехе своего похода.

Все же, возможно, и на этот раз дело не дошло бы до войны между св. Феодосием и Максимом, если бы не некоторые субъективные обстоятельства. С одной стороны, восточному императору не хотелось начинать военные действия из опасения, что начавшаяся гражданская война ослабит Римское государство. С другой стороны, было много причин обнажить меч на узурпатора. Святой Феодосий понимал, что честолюбие Максима невозможно остановить никакими соглашениями и договорами, и после западных провинций он наверняка начнет посматривать на Восток. Кроме того, армия, которую привел Максим, состояла из вооруженных и слабоорганизованных варваров, разрушавших все на своем пути. Поражение Максима почти наверняка означало ослабление этих извечных врагов Рима. Над совестью св. Феодосия довлело также и то, что он не сумел защитить достоинство и сохранить статус близких лиц того человека, который его самого привел к царству. С другой стороны, Максим совсем не был мальчиком для битья, и война с ним могла привести Феодосия к печальному финалу.

Чаша весов еще колебалась, когда все решила любовь св. Феодосия к юной сестре Валентиниана II принцессе Галле (374—394). К этому времени он уже потерял свою жену св. Элию Плакиллу (в 385 или 386 г.) и, увидев принцессу два года тому назад в Константинополе, который она кратко посетила, проникся к ней высоким чувством. Узнав, что царственная семья находится в Фессалониках, он немедленно выехал туда и сделал предложение Галле, благосклонно принятое ею. Война тем самым была предрешена, тем более что военный совет, срочно созванный св. Феодосием, также решительно высказался за войну с Максимом[503].

Тем не менее силы врагов были равны, и многие современники не спешили предсказывать победу императору Востока. Перед самым началом боевых действий случилась анекдотическая история, хорошо иллюстрирующая настроение римских граждан. Архиепископ Александрии Феофил (384—412) направил своего посланника Исидора в Рим с двумя поздравительными посланиями; одно было обращено к Максиму, второе – св. Феодосию. Исидор должен был дождаться победы одного из соперников и преподнести ему поздравления епископа. На свою беду, посланник так разволновался, что вручил св. Феодосию письмо, адресованное… Максиму[504].

Но св. Феодосий всем показал, насколько он превосходит Максима и как стратег, и как тактик. Он решил проблемы восточной границы, заключив союз с царем Персии, и персы согласились служить под его знаменами, зная св. Феодосия как щедрого и удачливого полководца. Восточный император привлек и другие силы, вследствие чего его армия стала превосходить по численности воинство узурпатора, был подготовлен и многочисленный флот. Кроме прочих преимуществ, св. Феодосий располагал хорошо организованной кавалерией, набранной из гуннов и аланов, способной приводить в трепет закаленные галльские и германские легионы Максима. Наконец, что входило в заранее выработанную стратегию, св. Феодосий умело распределил собственные силы, распылив войска Максима. Тиран небезосновательно опасался, что отряд франка Арбогаста проникнет в центр Галлии, а Валентиниан Младший и его мать после почти предрешенной победы в морском сражении высадятся в Риме и вступят в обладание этим крупнейшим городом Империи.