А&В. Бабочка - Tais

да будто только в детях счастье, — отмахнулась она. — Мне главное знать, что с моим сыном все хорошо и что его любят, а остальное не важно. Да и усыновление никто не отменял, если вы вдруг решитесь, конечно. Только подумайте хорошенько! Дети — это огромная ответственность. Не делайте глупостей.

— Мам, мы на идиотов разве похожи?

— И все-таки, Саш. Но есть в детях кое-что хорошее: они такие милые. Вот Саша был очень милый! Часами могла на него смотреть.

— Да что вы?

— Сейчас покажу!

— Мама, нет! Только не альбом.

— А ну цыц!

И она, действительно, принесла толстый альбом с детскими фото Алекса. И она не врала, он был очень милый. Они рассматривали фотография за фотографией: первое купание, фото с родственниками, поездка на море, новый год, где он был наряжен в снежинку. Последнее Эндрю не мог не сфотографировать.

— Эй! Ты что там фоткаешь?! — обидчиво спросил Новак. — А ну удаляй!

— Да сейчас, ага!

Новак попытался выхватить телефон, Эндрю вытянул руку с ним, все еще сидя на диване. Новак на него навалился и попытался отнять телефон. Его это смешило, а еще ему было приятно, что он был так близко, что он даже его приобнял. В результате у Новака получилось, телефон он отнял и фото удалил.

— А у вас случайно нет этого сокровища в цифре?

— Конечно, есть. Даже видео с этого утренника есть.

— Буду безмерно благодарен, если вы мне его отправите.

— Говори почту. Сейчас прямо и отправлю с телефона.

— Мама, нет!

И весь вечер примерно так и прошел. Они смеялись, шутили, Алекс, даже обижаясь, был явно в хорошем настроении. Эндрю поймал себя на мысли, что никогда в жизни у него не было такого приятного вечера.

Когда мать с причитаниями и охами, наконец, их отпустила, выжав из них обещание звонить ей каждый день и не забывать заходить в гости как можно чаще, они нагруженные чемоданами пошли домой. В их общий дом. И по пути Эндрю зашел в фотомастерскую, чтобы ему напечатали фото милой снежинки, под картинные причитания Алекса. Но сколько бы он не вредничал, все же дал согласие на то, чтобы поставить фото в рамочку около кровати, но с условием, что она будет убираться, если придут гости.

И с того дня они живут вместе. Пусть все и произошло очень быстро, от их примирения и возобновления отношений до их съезда не прошло и недели, но он, как и Алекс, был счастлив. Но кое-что Эндрю расстраивало — он не хотел, чтобы Алекс за ним все убирал, готовил еду и стирал одежду, аки золушка. Потому решил постепенно этому учиться. И вот сейчас самое время приготовить в качестве благодарности за утренний омлет его любимый десерт — тирамису. Но… в общем, с этим и без того нелегким блюдом у него возникли сложности. Уже пятый тирамису был отправлен в мусор. То он разваливается, то получается слишком горьким, то наоборот приторно сладким, что есть невозможно. И после пятой неудачной попытки Эндрю поднял белый флаг и решил начать с чего-то попроще — с картофельного пюре и магазинных котлет. Ну а что? Сам? Сам. Соответственно, молодец. Закончил с ужином он как раз к возвращению Алекса.

— Я дома, — сказал Алекс, пройдя в гостиную. Потом плюхнулся на диван и измученно вздохнул.

— Что-то случилось? — поинтересовался Эндрю, вынеся тарелки с едой.

— Нет, ничего.

— Мы договаривались не врать друг другу. — Эндрю сел рядом с ним, поставив тарелки на столик перед ними.

— Прости, но я не могу сказать, — опустив взгляд, тихо сказал Новак и, сев на диване нормально, приступил к ужину.

Прикончив пюре с горелым привкусом и сырые внутри котлеты, Алекс молча взял посуду и отправился к раковине. Эндрю остановил его и выхватил посуду.

— Я сам помою, а ты пошли со мной. Поговорим.

Зная, что такой тон голоса Эндрю не предусматривает никаких возражений, он послушался и сел за кухонный стол. Стоя к нему спиной, Эндрю начал первым.

— Почему ты не можешь мне рассказать?

— Я обещал, — коротко ответил Новак. В его голос постепенно просачивалось раздражение.

— А ножичек ты, надеюсь, забыл у мамы?

— А-а… Так вот что тебя волнует, — протянул Новак и резко встал со стула, намереваясь уйти. Эндрю не дал этого сделать, схватив его за руку. — Я себя резать не собираюсь, — грубо сказал он и тряхнул рукой, пытаясь высвободиться.

— Мне страшно, Алекс. — Новак перестал дрыгать рукой. — Мне постоянно сниться твоя смерть.

— Ты про кошмары эти? — Алекс глянул на него виновато.

— Да… Знаю, это на паранойю похоже, но я ничего не могу поделать.

Больше попыток сбежать Новак не совершал, вместо этого развернулся и крепко обнял Эндрю, уткнувшись носом в его грудь.

— Никуда я от тебя не денусь, не волнуйся.

— Надеюсь, — он тоже его обнял. Какое-то время они стояли вот так, уткнувшись друг в друга носами молча, и слушая шум воды, текущей из крана в раковину. — Может, все-таки скажешь, что произошло?

— Ничего не произошло. Просто я не знаю, правильно ли поступаю.

— Правильно?

— Я, правда, не могу рассказать подробно, но… Скажем так, мне нужно узнать правду, что может спасти жизни других людей, но методы добычи этой правды мне противны. Методы нельзя назвать правильными, они навредят другому человеку, но с другой стороны, если я не узнаю правду, может пострадать куда больше людей. И пострадают они куда серьезней, чем этот один человек. И я просто не знаю, что делать… Вот как бы ты поступил?

— Не знаю. Слишком уж эти понятия «правильно» и «неправильно» размытые. Тут ты сам для себя должен решить допустимо ли для тебя применить такие методы.

— А у тебя такое было?

— Конечно, было. Если ты на сто процентов уверен в правильности своих действий то, тебе либо это внушили, либо ты даже не понимаешь, что делаешь. Не помню, где это услышал, но: непоколебимая уверенность — признак глупости.

— Я не глуп. Счастье-то какое… — кинулся сарказмом Алекс и вылез из объятий. — Прости, опять нагрузил своими проблемами.

— Даже не начинай. Не умалчивай ничего, очень тебя прошу.

— Хорошо. Не буду.

Видение

— Оли, ты готова? — спросил Дэн.

— Конечно, готова. Может, все-таки скажем мальчикам?

— Не стоит. Ты же помнишь нашу легенду, правда?

— Ну что ты со мной как с дурой! Конечно, все помню. Я ждала встречи с друзьями, подошел он и утащил в нелюдное место, пытался изнасиловать, у меня был шокер, я его использовала и он умер. В крайнем