А&В. Бабочка - Tais

весь избитый на земле, не в силах подняться. И она бы хотела продолжить, но Дэн ее одернул — сегодня убийства в планах не было, к тому же это слишком опасно. Перечить ему ей хотелось меньше всего на свете, потому она послушно отступила.

Первый этап плана на удивление прошел без сучка и задоринки. Все именно так, как изначально задумывалось. У Дэна даже настроение поднялось. Всю дорогу обратно он шутил, веселился. Ей тоже было хорошо — на душе странный покой, который испортить не мог даже токсикоз. Но судя по всему, весело было только им двоим. Ли подбадривал Бастера, на котором лица не было, увещевая на то, что они поступили правильно и как должны были. У Новака физиономия была не лучше — мрачная и озлобленная. Это увидел и Дэн.

— Ну что вы, ребята, раскисли? Неужели не рады? — весело воскликнул Дэн. Бастер отвел взгляд и замолчал. Сейчас он не мог сыграть свою привычную роль и поддакнуть Дэну. Улыбка, как он не старался, не наползала на его лицо.

— А вам двоим, я погляжу, хорошо? — внезапно сказал Новак. Его голос мало чем отличался от его привычного писклявого голоса, но нахмуренное лицо выдавало злость.

— Саша-Саша… Ты наш моралист! Конечно! Этот урод получил по заслугам! Разве это может не радовать? — улыбаясь во все лицо, громко ответил Дэн.

— Приятно было издеваться над безоружным, возможно, даже невиновным человеком?!

— Разве он невиновный? С чего ты это взял? Да и ты, как мне помниться, с планом согласился. Почему сейчас вдруг взъерепенился, а?

— Одно дело, когда это необходимость, попытка хоть как-то защитить других. И абсолютно другое дело получать от этого удовольствие! Дэн, ты же весь светишься! Чем мы лучше этого маньяка, если нам самим насилие в кайф?!

— Что-то ты разошелся, Саш, — он посмотрел на него злобно. Как всегда, когда хотел его продавить. Обычно Новак на это отводил взгляд и проглатывал все то, что он ему говорил — оскорбления, обиды, издевательства как физические, так и моральные. А позже начинал копаться в себе, и нет-нет да и придет к выводу, что он сам во всем виноват, накрутит себя и обязательно почувствует себя ничтожеством, что приведет его прямой дорогой к ножичку. Но не в этот раз. После встречи с отцом взгляд на Дэна, пусть и не полностью, но изменился. Будто кто-то снял розовые очки, и внезапно из «друга с просто сложным характером» он превратился в «эгоистичную, кайфующую от насилия сволочь».

— Разошелся?! Дэн, неужели ты не понимаешь, что делаешь больно этому человеку? Что своим поведением причиняешь другим боль?! В тебе есть хоть что-то человеческое?!

Со злобной ухмылкой он поднял одной рукой его за грудки. Новак не подал виду что испугался, смотрел на него злобно даже тогда.

— Мальчики, хватит! — взвизгнула Оливия и, схватив Дэна за руку, расцепила их. — У нас хорошо получилось провернуть первый этап, ссориться ни к чему.

— Ладно он, но о тебе я был лучшего мнения, — тихо сказал Новак, но Оливия все прекрасно услышала. — Тебе, как и ему, нравиться калечить других? Нравилось, когда он лежал у твоих ног и даже на помощь позвать не мог? Мурашки по телу, экстаз, да?

— Саш… — Она потупила взгляд. Он хотел ее пристыдить, и у него получилось. Вдруг в голову вернулись мысли о том, правильно ли она поступает. Что если он невиновен?

— Если сейчас же не завалишь свое хлебало, получишь кулаком по нему, усек? — настолько агрессивного тона она никогда не слышала от Дэна. Ее прошиб холодный пот, и захотелось убежать.

— Да как скажешь, Дэн! Не буду мешать наслаждаться! Ты ведь такой же как твоя мать!

Дэн кинулся на Новака. На его лице красовалась гримаса такой ярости, что все они впятером никогда не видели за всю свою жизнь, ни в реальности, ни в фильмах и сериалах. Чистая злоба, вырвавшаяся наружу потоками брани, оскорблений и угроз, а еще бесконечными попытками съездить по морде Новаку. Если бы его не держал Ли и Бастер, он бы это несомненно сделал, а то и не остановился на одном «съездить по морде».

— Остынь, Дэн, — кряхтя, сказал Ли, держа его всеми силами за руки.

— Саш, извинись и разойдемся, пожалуйста! — взмолился Бастер.

— Не буду. Я сказал все правильно, — спокойным тоном сказал в ответ Новак и, посмотрев пронзительным взглядом на Оливию, добавил: — Чем мы лучше этого маньяка, если сами поступаем с другим человеком так же как он?

Задав этот вопрос, он не стал дожидаться ответа. Просто молча покинул их компанию, удалившись в неизвестном направлении. Каждый из них нашел бы десятки возражений ему, но этот вопрос плотно засел в мозг каждому, кроме Дэна. Как бы они не сопротивлялись этому вопросу, он то и дело без разрешения всплывал в их головах и заставлял себя чувствовать самым отвратительным образом.

Уверенность — признак глупости

Забота любимого человека обычно вызывает желание отплатить ей же. Когда он проснулся, первое, что он увидел, была его любимая яичница и свежезаваренный кофе. На душе потеплело, улыбка появилась на лице, все проблемы отошли на второй план, перестали казаться такими уж важными. И весь день сразу же был посвящен вопросу, как порадовать Алекса в ответ. Вариантов масса, но ему хотелось отплатить той же монетой — чем-то съестным. Но у него с этим были некоторые проблемы. Все, что касается домохозяйства — уборка, готовка, стирка, — ему не давалось. Свое детство и большую часть юношества он провел, не зная нужды. Горничная в доме для их семьи была чем-то само собой разумеющимся, словно стиральная машинка или микроволновка. И только недавно он решил отказаться от этого излишества. Его раздражало, что кто-то перекладывал его книги и тетради, а он потом не мог их найти, и чужой человек, шастающий по дому, тоже не радовал. Бардак и грязь ему были безразличны, потому решение отказаться от подобных трат ему далось не трудно. С готовкой всегда помогала доставка готовой еды и различные рестораны да кафешки по пути с работы домой, а со стиркой — химчистка. И все бы так дальше и шло, если бы Алекс не переехал к нему.

Произошло это совсем недавно. Его мать снова нашла мужчину, и Алекс тут же бежал из дома из желания не испортить ее отношения в этот раз. Мать он о своем съезде, естественно предупредил. Правда, сделал это очень забавно. Эндрю стал свидетелем.

В тот же день, как он узнал,