Каштановый человечек - Сорен Свейструп

План действий они стали разрабатывать сразу, как только Бенедикте выписали из больницы. Сперва они предполагали забросать Розу Хартунг анонимными электронными письмами и эсэмэсками с угрозой проникнуть в ее дом и устроить там погром, и даже, может быть, сбить ее на машине и оставить валяться на обочине. Но когда Бенедикте зашла на домашнюю страничку министерства в поисках электронного адреса Хартунг, ей на глаза вдруг попалось объявление, что ведомству требуется личный водитель министра. Вот тогда-то план мести Розе Хартунг стал принимать конкретные очертания.

Бенедикте написала за него заявление о приеме на работу, а времени у нее было достаточно, потому что она только-только вернулась на работу в своей прежней должности в детском отделении с испытательным сроком после отпуска по беременности и родам и длительного лечения в стационаре. Вскоре Асгера вызвали на собеседование к одному из заместителей министра – верный знак, что эти бараны ничего на знали о его связи с Бенедикте и причастности к ее войне с министром в медийном пространстве. Потому, видимо, что официально он был зарегистрирован по другому адресу. Кроме того, большую роль сыграли прекрасные характеристики Асгера, выданные его армейским начальством, а также то обстоятельство, что он весьма свободен и не обременен семейными обязательствами. К тому же Асгер непринужденно вел себя на собеседовании с агентом контрразведки, проверявшим его на благонадежность с точки зрения спецслужб. А получив сообщение об одобрении его кандидатуры, они с Бенедикте отпраздновали победу, отправив Розе Хартунг письмо с угрозами и фотографиями ее дочери из «Фейсбука» в качестве поздравления с возвращением на пост министра.

В тот день Асгер как раз начал работу в новой должности и впервые встретился с Розой Хартунг. Он подъехал к ее шикарной вилле на Эстербро, а по дороге его вводил в курс дела советник министра Фогель, принадлежащий к тому сорту надменных говнюков, каковых Асгер, будь его воля, просто размазал бы по стене. Потом кровью двух пойманных на старой скотобойне крыс они нанесли на капот министерского авто надпись. И еще несколько коварных замыслов оставалось у них в загашнике. Но все затмили серия идиотских убийств и каштановые человечки с таинственными отпечатками, что так или иначе должно было вывести Хартунг из равновесия. В принципе, этим Бенедикте могла бы и удовлетвориться, но ведь взорвалась бомба: дочь Розы Хартунг, которую все поголовно считали убитой, возможно, все же не погибла.

Эти события побудили их возобновить свои планы отмщения министру. Однако Хартунг теперь находилась под охраной спецслужб, и даже Асгеру было совершенно невозможно остаться с нею наедине. Тогда Бенедикте навела его на мысль о сыне, и Асгер согласился, что гораздо легче и эффективнее похитить сосунка. К тому же он решил, что по делу похищения Густава подозрение полиции, скорее всего, падет на преступника, совершившего последние убийства. Включив поворотник и съезжая с трассы, Асгер подумал об иронии судьбы – надо же, их с Бенедикте сейчас разыскивают за преступления, которых они не совершали…

Дождь стучит в лобовое стекло, и когда Асгер въезжает на придорожную стоянку, дневной свет иссякает. В конце стоянки он видит пикап, который сегодня ранним утром они арендовали у «Хертца», но специально останавливается в двадцати метрах от него и выключает двигатель. Достает из бардачка свои вещи и на секунду поворачивается к мальчику.

– Сиди здесь и жди, пока за тобой не придут. И никуда из машины! Понятно?

Парень испуганно кивает. Асгер вылезает из машины, захлопывает дверцу и бежит к Бенедикте. Она выпрыгивает из пикапа и ждет его под дождем, хотя на ней всего лишь тонкий пуховый жилет и красная куртка с капюшоном.

Вид у нее далеко не радостный. Наверняка по его лицу она догадалась, что события развиваются против их ожиданий. Едва переводя дух, Асгер рассказывает ей, что произошло.

– Так что, дорогая, у нас два выхода. Либо мы сейчас же смываемся к чертям собачьим, либо едем в ближайший отдел полиции и рассказываем, в какое дерьмо мы с тобой вляпались. Ты как считаешь?

Бенедикте не отвечает. Молчит она и тогда, когда Асгер нетерпеливым движением открывает дверцу арендованного автомобиля, собираясь залезть в кабину, и протягивает руку за ключами. Она все так же стоит под дождем, уставя взгляд в какую-то точку у него за спиной, тот самый молчаливый серьезный взгляд, который в свое время погасил ее улыбку и смех. Асгер оглядывается назад и понимает, что смотрит она на искаженное страхом лицо сопляка, прижавшегося к тонированному стеклу министерского автомобиля. И до Асгера доходит, что Бенедикте не переменит своего решения. Наоборот, она будет настаивать на нем.

Роза спускается вслед за агентом спецслужбы по лестнице администрации премьер-министра и безуспешно пытается дозвониться до Стиина по мобильному телефону. Ей не терпится поговорить с ним; она знает, что он разделит переполняющие ее чувства. Только что контрразведчик прервал встречу в секретариате премьер-министра, сообщив, что полиция провела операцию и обнаружила место, где, по всей вероятности, скрываются преступники, убившие трех женщин и полицейского. Роза уже долгое время старается подавлять эмоции, но с тех пор, как Стиину удалось убедить ее, что найденные на каштановых человечках отпечатки пальцев Кристине имеют для них особое значение, ее охватила тоска. Сегодняшняя находка полиции означает прорыв в следствии, которого они ждали так долго, и тем не менее что-то тревожит и беспокоит ее.

Роза выходит во Дворик принца Йоргена, которым обычно пользуются только служащие администрации премьер-министра, где ее окружают сразу несколько агентов. Они заслоняют ее собой на пути к темного цвета машине, и когда она, преодолев стометровый отрезок, подъезжает к министерству, повторяют процедуру, сопровождая ее к главному входу. Роза не отвечает на вопросы журналистов, разбивших лагерь чуть ли не у самых дверей, проходит мимо охранников прямо к лифту, где ее ожидает Лю, и вместе они поднимаются наверх. С тех пор как СМИ стали распространять сенсационные слухи о судьбе Кристине, к Розе обращались насчет интервью бесчисленное множество раз, но она отказывала в комментариях всем.

Когда Стиин начал строить свои версии, рассказывая о придорожном киоске, подружке их дочери Матильде, каштановых человечках и животных, ей это не нравилось и даже вызывало возмущение. Она знала, что он стал пить и каждый божий день старался делать вид, что держит удар, хотя на самом деле вся эта история мучила его, может быть, даже больше, чем ее. Они горячо спорили, имеют ли какое-либо значение отпечатки на каштановых человечках, обнаруженных на месте двух первых убийств, или насколько важен вопрос, делали ли вообще девочки фигурки в прошлом году. Хотя Роза, конечно, понимала, что ее мнение ничего не значит, ибо Стиина уже ничто не могло остановить. Судя по всему, никто другой, в том числе и из полицейских, не разделял его надежд, но тем не менее ему в конце концов удалось убедить ее в своей правоте. И не потому, что Роза поверила его аргументам, а потому, что верила в него и хотела верить. Стиин уже не был тенью себя самого, каковым пребывал столь долгое время, и когда однажды она дрожащим голосом спросила, действительно ли он убежден, что их девочка жива, муж просто кивнул и взял ее руки в свои, – и тогда она разрыдалась.