Каштановый человечек - Сорен Свейструп

Очнувшись, Хесс понимает, что несколько минут пребывал в отключке. Он сидит слева от Тули́н за столом в комнате для оперативных совещаний, и вялый взгляд его обращен к окнам, выходящим на дворик с колоннами, давно уже погрузившийся в темноту. До него доносятся громкие возбужденные голоса, свидетельствующие, что ситуация сложилась серьезная. Впрочем, обстановка ему привычна. Где бы в мире ни случилось похищение ребенка, полиция и спецслужбы реагируют по одному и тому же сценарию. С той только разницей, что работают они более напряженно, когда речь идет о похищении ребенка известного политика.

Прошло уже пять часов, как министерский автомобиль Хартунг обнаружили на придорожной стоянке у одной из автомагистралей к юго-западу от Копенгагена. Но никаких следов ни Густава, ни Бенедикте Сканс или Асгера Неергора полиция не нашла. Никаких требований похитители также не выдвигали.

Сразу же после обнаружения автомобиля началась крупнейшая в истории Дании розыскная операция. Границы, аэропорты, железнодорожные станции, мосты, паромные причалы и береговая линия были взяты под контроль сотрудниками местных отделов и экипажами патрульных машин. У Хесса сложилось такое впечатление, что чуть ли не весь полицейский автопарк был задействован в операции, общее руководство которой осуществляли контрразведка и Управление полиции Копенгагена. К акции даже подключили подразделения гражданской обороны, члены которых, не закончив ужин, отправились в осеннюю темноту. Об операции уже давно предупредили коллег из Норвегии, Швеции и Германии; поступила информация о ней и в Интерпол, и в Европол. Однако Хесс не питал особых надежд на помощь международных организаций. Они подключатся лишь тогда, когда станет ясно, что похитители пересекли границы нескольких стран, но в таком случае вероятность найти Густава Хартунга уменьшится самым драматическим образом. Практика показывает, что наилучшие шансы обнаружить похищенных сохраняются в течение первых двадцати четырех часов, пока следы преступников еще свежи.

Хесс старается прогнать воспоминания о похищении человека, в поисках которого участвовал пару лет назад. То дело потребовало совместных действий французской и немецкой полиции. Исчез двухлетний мальчик из Карлсруэ, и франкоговорящий похититель стал вымогать у отца ребенка, директора одного из немецких банков, два миллиона евро за возвращение сына. Хесс был в составе группы в условленном месте, где преступник должен был забрать деньги, но так и не явился за ними. А месяц спустя они нашли тело мальчика в канализации всего лишь в пятистах метрах от дома, где проживала семья директора банка. Экспертиза показала, что у ребенка проломлен череп, – по-видимому, похититель уронил его на асфальт рядом с канализационным люком, когда пытался вместе с ним скрыться с места преступления. Убийцу они тогда так и не нашли.

К счастью, обстоятельства исчезновения Густава не столь драматичны, и повод для оптимизма пока еще остается. Как раз сейчас оперативники опрашивают коллег Асгера Неергора, а также сотрудников Министерства соцзащиты, парламента и детского отделения Центральной больницы по месту работы Бенедикте Сканс. Пока что никто из опрошенных не сообщил, где могла бы скрываться парочка вместе с мальчиком, но еще рано исключать возможность получения ценной для следствия информации. Кроме того, во всех выпусках новостей постоянно показывают фотографии Густава Хартунга, и потому похитители вряд ли решатся засветиться с ним в каком-нибудь многолюдном месте. А это и хорошо, и плохо. Хорошо потому, что большинство граждан в состоянии узнать Густава, если увидят его хотя бы мельком, и проинформировать власти о его местонахождении. И плохо, потому что это обстоятельство будет давить похитителям на психику, и как бы они, находясь в состоянии аффекта, не приняли роковое решение. Эту проблему жарко обсуждали в руководстве как Управления полиции, так и контрразведки, но в конце концов дискуссии оказались излишними. Родители Густава сами настояли на том, чтобы о розыске их сына объявили публично, после чего споры прекратились. И Хесс прекрасно понял, почему они приняли такое решение. Год назад семья пережила жуткий кошмар, и не успели они хоть чуть-чуть прийти в себя, как на них нахлынула новая волна потрясений. Разумеется, хвататься следует за любую соломинку, но знать, верное ли решение приняли родители Густава или нет, Хесс не мог.

Он слышит, как Тули́н требовательным голосом обращается к Генцу, который из своей ставки в экспертно-криминалистическом отделе по громкой связи докладывает на лежащий на столе мобильник Нюландера о результатах предварительной экспертизы.

– Удалось ли засечь их мобильники?

– Нет. Бенедикте Сканс и Асгер Неергор отключили свои мобильные телефоны сегодня в шестнадцать семнадцать, то есть, видимо, сразу после похищения. Не исключаю, что у них есть другие, незарегистрированные телефоны, но пока я их не…

– А планшеты и ноутбуки в квартире? Там по крайней мере был один «Айпэд» и ноутбук «Леново». Нет ли там электронных билетов на самолет, паром или поезд? Да, и, может, они пользовались кредитными картами?

– Я уже сказал: ничего, что могло бы нам понадобиться, мы пока не нашли. А чтобы добраться до стертых файлов на «Леново», нам потребуется еще какое-то время, потому что ноутбук был поврежден и…

– Так вы, выходит, пока ни фига не проверили, Генц! Нет у нас времени на это! Если на «Леново» есть уничтоженные файлы, их можно воссоздать по программе рекавери, и тебе, черт побери, надо…

– Тули́н, он сам знает, что ему делать. Генц, сообщи мне сразу, как только найдете что-то стоящее.

– Конечно, мы трудимся в поте лица.

Нюландер заканчивает разговор и убирает телефон в карман. Тули́н стоит в позе боксера, которому только что сообщили, что сегодня на ринг он не выйдет.

– Что-нибудь еще? Давайте продолжим, – предлагает Нюландер.

Янсен пододвигает к себе лежащий на столе блокнот:

– Я переговорил с психиатрами из роскилльской больницы. Ничего, что пригодилось бы нам здесь и сейчас, нарыть не удалось. Зато нет никаких сомнений, что после смерти ребенка у Бенедикте Сканс напрочь съехала крыша. Один из старших врачей уверял, что за время пребывания у них она прилично поправила здоровье, но и он не исключает, что она временами может агрессивно вести себя. Это, конечно, супер-пуперское утешение, особенно если вспомнить, что Бенедикте Сканс работает в детском отделении.

– То есть никаких идей, где она может быть сейчас? А что насчет Асгера Неергора?

– Тридцать лет. Дважды во время службы в армии направлялся в командировку в Афганистан в качестве водителя, соответственно в команде «семь» и в команде «одиннадцать». Характеристики прекрасные, но некоторые его бывшие сослуживцы говорят, что он дембельнулся не потому, что служба ему наскучила, а по какой-то иной причине.

– По какой же?

– Говорят, у него руки начали дрожать, он стал избегать общения с товарищами. Сделался вспыльчивым и агрессивным… в общем, налицо симптомы постравматического невроза. Правда, наверное, не столь явные – по крайней мере, на лечение его не отправляли. Как контрразведчики дали добро, когда его принимали на работу водителем министра, уму непостижимо. Наверняка там кое у кого головы полетят.