Обратный отсчет: Равнина - Токацин

— Сильно их раздуло, — заметил Гедимин. — Хватит им жира на спячку?

— Кто его знает, — пробормотал Вепуат, прицепляя к скафандру третьего «трилобита». Гедимин их уже не различал — все четверо стали округлыми, а длину втянутых крыльев было не оценить и не сравнить.

— Надеюсь, никто без меня не займёт отсек, — Вепуат оглянулся на опустевший барак. — Думал, новых двадцати ячеек на всех хватит. Но если будут привозить по тридцать филков за раз…

— Посидят в столярном цехе, пока не построим новый барак, — отозвался Гедимин. — Ты — тоже сармат, и это — твой отсек. С чего они взялись тебя выгонять?

Вепуат пожал плечами.

— Да я редко тут спал — больше в шатре… Теперь-то перееду. Нужно следить за температурой. Дасьену только дай — позатыкает все продухи. А «трилобитам» спать на жаре вредно.

Гедимин покосился на термометр — в коридоре и впрямь стало прохладно, когда вскрыли «спальный отсек». Температура под потолком, там, где висели «трилобиты», держалась ниже десяти градусов. Гедимин покосился на дверной проём, ничем не прикрытый. Другой, напротив, прикрывала занавесь из сшитых вместе шкур — тяжёлая, не качающаяся на ветру, но совершенно не герметичная.

— Я обычно ставлю защитное поле, — сказал Вепуат, проследив за его взглядом. — Но всё равно всем холодно. Мне бы дверь… Можно её тут поставить?

Гедимин тронул косяк.

— Поставить можно. Только из чего её делать… Есть сырая древесина. Кое-как я её обожгу, но на выдержку времени не хватит. Сойдёт?

— Спрашиваешь! — Вепуат радостно ухмыльнулся. — Только чтобы закрывалась без щелей… Стой! А они внутри не задохнутся? Я-то в скафандре…

— Тебе надо автономную вентиляцию, — сказал Гедимин, прикрывая комнатные лючки. — Сейчас отцеплю приводы… ага, вот так. Теперь тут с пульта ничего не закроется. Вроде воздух движется?

— Движется, — согласился Вепуат, подставляя под сквозняк пучок пёстрого волокна. Шерстинки задрожали, вытягиваясь по ветру.

— Хорошо движется. А дверь тебе долго делать? Я могу помочь?

— Выходи уже, — буркнул Гедимин, сообразив, что нашёл себе новую работу — и из таких, что не сделаешь, сидя у реактора. — Если за ночь прожарится, завтра поставлю. Её быстро поведёт, но закрываться будет.

…Вдалеке за ангаром душевой булькало, чавкало и хлюпало, изредка хрустел гравий. Гедимину очень хотелось обернуться, но времени не было — оставалось только положить на землю сигма-сканер, направить в нужную сторону и надеяться, что он запишет весь процесс. Текк’ты отрывали от барака запасные шлюзы, приделывали к обрывку новый сегмент и всё вместе прилепляли обратно к бараку. Близко к ним подходить строго запретил Гварза, разогнавший и филков, и аборигенов и оцепивший «стройплощадку» защитным полем. В этот раз спорить не стал даже Гедимин, хотя процесс «перестыковки» занимал все его мысли, — у него хватало своей работы.

Сверхпрочная равнинная древесина всё-таки поддавалась потоку плазмы — труднее было не вырезать лишнего из скопления живых «валунов», проросших друг в друга. Когда «камень» наконец скатился к ногам сармата, он с облегчённым вздохом разрезал круглый ствол надвое и запустил когти в волокнистую сердцевину. Она была не такой рыхлой, как ему запомнилось, — внешние слои пропитались чем-то, похожим на плотный жир, а внутренние набухли от воды. Нащупав нужные точки, Гедимин выдернул все прослойки разом, перевернул опустевшую «кору» и простучал её с разных сторон. «Плохо. Всё в воде. Зимние запасы у него, что ли…»

В дело пошли защитные поля, горсть кейека и даже термоотражатели — Гедимин, плюнув на возможные нарушения плотности древесины и целостности волокон, ускорил процесс, как мог. Через полчаса, оставив разрезанный ствол просыхать и прогреваться перед серьёзной прожаркой, сармат вышел из душевой и двинулся к обрыву. Слева от него, по ту сторону защитного купола, скрипел и скрежетал гравий — Текк’ты возились со стыковкой, похоже, с одного раза не получилось. Гедимин оглянулся на барак через плечо, но, пересилив себя, ускорил шаг. «Здесь я не помогу. Не умею, не понимаю… да и, в общем-то, не верю. Как эта лепка из камня соотносится с законами физики?..»

… — Какой язык понимают Икси? — переспросил бригадир литейщиков. — Икси… ты о стражах Ук-кута?

Судя по тишине, наступившей за этим вопросом, и взглядам, сошедшимся на Гедимине, интересно стало всем. Сармат досадливо сощурился. Кажется, не стоило обсуждать с Ут’таркехом попытки межвидового общения, — но рабочие вопросы уже обсудили, а литейщик хоть что-то знал об этой бредовой планете…

— Ну, Икси. Те, что лазят в тенях и связаны с мертвецами, — проворчал Гедимин, пытаясь вспомнить, где он слышал слово «Ук-кут» и слышал ли его вообще. — Они ведь разумные. Они умеют читать по-вашему? Или у них своя письменность? Как с ними общаются?

— Странные дела у Равных Куэннам, — пробормотал Ут’таркех, прижимая уши и нервно шевеля вибриссами. — Уж не знаю, зачем тебе понадобилось общаться с Ук-кутом, но я о таком не слышал.

— Они понимают, когда о них говорят непочтительно, а они рядом, — вмешался кто-то из рабочих. — И всё равно, кто говорит. Они понимают любую речь. А вот начерченные знаки… Тут я не знаю.

— Непочтительные надписи — дурь, — Ут’таркех недовольно оскалился. — Непочтительные надписи для стражей ворот — дурь вдвойне. Ты, Равный Куэннам, ведь не делал ничего такого? И другие не делали?

Гедимин едва заметно поморщился. «Нет, хорошо, что здесь не пишут дрянь на стенах, а рисуют красивый орнамент. Но про Икси они, похоже, не знают ничего. А догадки строить и я умею.»

— Мы никого не обижали, — заверил он. — Даже собрали красивые вещи из стекла, чтобы показать им.

«Про Гварзу и его плазмомёт рассказывать не буду,» — подумал он. «Привезут запчасти — починю. Про опыты Вепуата… пожалуй, тоже лучше помолчать. По крайней мере, до их результата.»

Ни целого листка с письменами, ни его обрывков сарматы так и не нашли ни на холме, ни в «ободранной» низине, ни на соседнем плато. Возможно, его сдуло ветром — но Гедимин почему-то надеялся, что он