Эксплеты. Совет Девяти - Ирина Фуллер

Принцесса сделала шаг назад, чтобы прочесть надпись на вывеске.

– Парикмахерская… Норт, здесь стригут людей?

Получив утвердительный кивок, девушка расплылась в улыбке:

– Я хочу зайти! Подождешь, я быстренько подстригусь?

Даррит вопросительно поднял бровь.

– Просто стой здесь, никуда не уходи, я сейчас, – воодушевленная пришедшей в голову идеей, воскликнула Омарейл и готова была сорваться с места.

В последний момент спутник принцессы подхватил ее под локоть и проговорил:

– Погодите, погодите. Если вы хотите сделать стрижку, сначала давайте узнаем, есть ли у мастера время прямо сейчас. Если есть, я буду ждать вас… – он посмотрел по сторонам, – вон в той таверне.

Все складывалось наилучшим образом: мастер недавно начал стричь даму, следовало подождать, пока он закончит с ней, а затем мужчина готов был принять Омарейл. Даррит ушел, а принцесса села в кресло и начала ждать.

Всю жизнь она стригла себе волосы сама. В первый раз сделала это еще в пять лет ножницами для бумаги. Мама была шокирована, увидев на голове дочери рваные пряди вместо милых светлых локонов.

Впоследствии принцесса укорачивала волосы под руководством Королевы, предпочитая держать их чуть ниже лопаток.

Омарейл взглянула на парикмахера, который работал с первой посетительницей. Движение ножницами, еще одно. Принцесса сидела в кресле уже довольно долго, а прическа женщины все еще выглядела так же, как несколько минут назад. Девушка начала понимать, почему Даррит предпочел ждать в таверне.

Через полчаса все еще почти ничего не поменялось. Принцесса взяла в руки одну из газет, что лежала на столике. Издание, судя по всему, было ориентировано на женщин, так как многие статьи освещали вопросы моды, воспитания детей, книг и рецептов. Одна из заметок восхваляла последнее произведение Дара Палладина, и Омарейл поморщилась.

Затем взгляд ее зацепился за текст о болезни принцессы Омарейл. Королевская семья время от времени давала новые комментарии о состоянии наследницы, но ничего интересного в них не было. Журналисты, следуя, вероятно, желаниям своей аудитории, подробно описали интерьер комнаты, где обитала принцесса. Большое внимание уделили туалетному столику с косметикой, картинам на стенах и ванной комнате.

Сама хозяйка Лебединой башни помнила, как давала разрешение на то, чтобы ее покои сфотографировали для прессы. Бериот тогда пояснил, что народу интересно, как живет затворница-принцесса, и следовало дать им возможность хотя бы одним глазком взглянуть если не на девушку, то на ее комнаты. Создать ощущение, что Омарейл – реальный человек.

И вот теперь – поверить только! – она читала о собственном доме, находясь за сотни километров от него.

В парикмахерский салон зашли еще две женщины: одна постарше, другая помоложе. Договорившись с мастером о времени стрижки, они сели рядом с Омарейл. Невольно та стала слушать чужой разговор.

– Знаешь, дорогая, если хотя бы что-то из этого правда, ты же понимаешь, кто отправится на передовую? – Повисла небольшая пауза. – Гвардейцы пойдут туда первыми. И Смерч, естественно, будет вынужден… Это его долг.

– Ох, я понимаю, – вздохнула вторая, та, что выглядела более юной. – Но что поделать?

– И ладно Смерч, он и так постоянно рискует своей жизнью, но, Гармония, ты же понимаешь, что это затронет всех. Представь, Атлас должен будет взять в руки оружие? Он, – женщина усмехнулась, – нож-то в руки берет, краснеет. А ты помнишь, когда у Периев резали поросенка? Я чуть не умерла со смеху.

– Да, братец у меня очень нежный… Но, Гербера, ведь если он не захочет, то сможет не воевать.

Голос Гармонии звучал несколько жалко, она и сама не до конца верила в то, что говорила. Гербера выразительно фыркнула:

– Дорогая, ты понимаешь, что значит «гражданская война»? Еще раз тебе говорю, это коснется всех. Вот представь, гвардейцы расстреливают взбунтовавшихся. Среди них – друзья Атласа.

Гармония всхлипнула и прижала руки к лицу.

– И что, думаешь, он останется сидеть дома, просто потому, что не поддерживает ни одну из сторон? Он встанет, и пойдет, и возьмет в руки оружие. И с одной стороны будет стоять твой муж, а с другой – брат…

– Я их не пущу! – шепотом воскликнула Гармония.

Издав горький смешок, Гербера чуть приобняла собеседницу:

– Дурочка. Кто ж тебя послушает? Для Смерча это дело чести, для мужчин такие вещи не пустой звук. А что до Атласа, даже такой романтик, как он, не сможет стоять в стороне, когда убивают его близких.

Гармония замотала головой:

– Гербера, мне страшно. Что, если это действительно случится?

– Нам остается лишь надеяться, что на нашем веку не произойдет ничего подобного. Однако, Гармония, этот мир – в руках мужчин, а значит, в нем царят сила, агрессия и разрушение. Если война начнется, нам с тобой останется собирать осколки и залечивать раны.

– Госпожа Даррит, – раздался голос мастера, и Омарейл, как в тумане, прошла к высокому стулу у зеркала.

Опустошение, которое она почувствовала после услышанного разговора, пару минут не давало ей прийти в себя. Но наконец принцесса взяла себя в руки и смогла внятно объяснить парикмахеру, чего хотела.

Когда она пришла в таверну к Норту, который, судя по посуде, успел и выпить кофе, и пообедать, он взглянул на нее с недоумением и спросил:

– Что случилось? Ничего не вышло? Вы не дождались?

Омарейл улыбнулась уголками губ и ответила:

– Все получилось. Мы состригли пять сантиметров. Мне важен был сам процесс, а не результат.

Пару мгновений Даррит смотрел на нее, а затем пожал плечами и, отложив в сторону газету, предложил девушке пообедать. Он порекомендовал закрытый луковый пирог с подливкой и местный эль.

– Понимаю, что мы еще не до конца разобрались с Белорией, – проговорила принцесса, прожевав кусочек божественно вкусного пирога с насыщенным, густым мясным соусом, – но нужно уже думать о Патере Тоблаудана.

Норт кивнул, потягивая темно-коричневый напиток с тоненькой белой пеной. Что Омарейл никак не могла понять, так это эль. Горький, чуть теплый, в нем Даррит чувствовал то «шоколадные нотки», то «ореховый привкус»… Именно такой, по мнению принцессы, могла быть на вкус вода в луже, на которую полдня падало солнце, а потом в нее написала пробегающая мимо собака. Ее спутник неоднократно выражал негодование по поводу столь грубого сравнения и продолжал заказывать эль в тех местах, где им доводилось обедать или ужинать.

– Я знаю о ней совсем немного, поэтому, может быть, есть смысл поговорить на эту тему с Белорией? – предложила девушка, сделав глоток клюквенного морса.

– Насколько мне известно, это первая женщина-Патер? – уточнил Даррит.

– Нет, – Омарейл покачала головой, – на самом деле, это всеобщее заблуждение. В газетах о ней действительно пишут как о первой, но в истории Ордора было целых пять женщин-Патеров. Просто эта – первая в Тоблаудане. Ну а поскольку предыдущие женщины были довольно давно, последняя – в Лебрихане пятьдесят лет назад, мало кто об этом помнит. Думаю, было необходимо подчеркнуть исключительность женщины-Патера для предвыборной кампании. Но все это не так важно по сравнению с тем, кем является эта госпожа.