Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний - Анатолий Манаков

– В тот день я случайно познакомилась с одним человеком на выставке живописи. Мы обсуждали разные картины, и в разговоре он вскользь заговорил о сектантах. Чувствуя, что я заинтересовалась, он продолжал рассказывать о хлыстах, как бы все глубже проникая в меня. Я дала ему понять, что такой опыт у меня тоже есть. Позднее мы пошли вместе в баню и там хлестали друг друга. Кричать не могли из опасения, что другие услышат. Воспринимал он меня не как женщину, а как сестру по вере. Настоящий Божий человек! Он знал путь наверх и, оказавшись там, соединялся со мной. Словно дети Святого Духа мы достигли божественного оргазма.

– В таком-то месте? – буркнул отец Митрофан.

– Для истинно верующих это не имеет значения. Бог повсюду!

– Что он тебе рассказывал о секте? Много ли их? Где они встречаются? – полюбопытствовал он как бы вскользь.

– Он сказал, что если я поеду с ним в маленький городок за Волгой, то покажет место, где они собираются для своих тайных ритуалов. Просил меня не признавать никаких религий, даже староверов, молиться Богу в одиночестве и пытаться самой познать его таинства. Обещал устроить собрание братьев и сестер…

– Хм, не можешь ли чуть поконкретнее? – понурил голову отец Митрофан. – Уж слишком все туманно.

– Поконкретнее? – переспросила Марина. – Надеюсь, вы не служите в КГБ, как мой дядя?

– Духовное лицо должно знать о всех деталях искушения, чтобы рассудить и направлять заблудшие души. Разве твой дядя не замечал у тебя следы от битья на теле?

– Он объяснял это нашими собственными с ним проделками. Вот это уж действительно грех! С домработницами Марфой и Оксаной он занимается такими упражнениями ради того, чтобы возбудить себя и совершить со мной половой акт. Ему нравится, когда я его хлещу, а те ему помогают. Возбуждается сильно и даже надевает свой генеральский мундир перед тем, как овладеть мною. Но для меня это – грех. Как вы думаете, отец Митрофан, есть разница?

– Мне трудно пока что-либо сказать. Об этом ничего не написано в книгах церковных, но я хочу быть уверенным во всем. Что остается мне, слуге Божиему, если в Священном писании…

– Бросьте вы, отец Митрофан! – чуть ли не вскрикнула Марина. – Русским священникам всегда приходились по душе чревоугодие и плотские удовольствия. Вы это хорошо знаете и не можете отрицать. Почему не возвыситься над всем? Только из-за того, что вы религиозный человек?

«Господи помилуй, я должен сидеть и выслушивать ее поучения», – возмутился святой отец про себя. Но вслух сказал:

– Жизнь моя строго следует предписаниям Церкви. Я не могу взять на себя такую тяжесть, как выдвигать собственные версии учения Христова. Церковь ведет нас в свое лоно, воодушевляет нас, утешает своим присутствием на нашем смертном одре. Она, матушка, дает нам погребение и бережет наши земные останки после того, как душа приняла последнее причастие Господне на пороге к вечной жизни.

– Прощайте, отец Митрофан! – решительно сказала Марина и встала со скамьи. – Вижу, вы не в состоянии помочь мне. Наша беседа убедила меня еще раз: каждый должен искать правду внутри себя самого.

– Подожди! – умоляюще попросил священник, пытаясь задержать ее. – Давай поговорим еще чуть-чуть. Если торопишься, приходи ко мне как-нибудь домой.

– Не знаю, – сухо ответила женщина, повернулась и направилась к выходу.

– Марина, стой, подожди!

Она остановилась и, не поворачиваясь всем телом, посмотрела на него через плечо. Тот сидел на прежнем месте. Ряса его была расстегнута, обнажая живот, а из-под одежды стоял торчком толстый, трясущийся фаллос. Своей рукой он указывал на то место, куда хотел, чтобы она взглянула. В умоляющих глазах его светилось что-то хитрющее, бесовское.

Не произнося ни слова, женщина двумя руками приподняла пальто и юбку до пояса, показывая две совершенные полукружья нежно розоватых ягодиц. Постояв несколько мгновений в этой вызывающей позе, она ехидно улыбнулась в лицо священнику, отпустила подол и громко произнесла:

– Ну что, отец Митрофан, теперь удовлетворены?

Отвернулась и, не дожидаясь ответа, решительно пошла к выходу.

Эрос, бог любви, метафорическое олицетворение природной силы, в которой заключена энергия к продолжению человеческого рода. Неиссякаемая, плодоносящая энергия, ценнейшее «топливо вдохновения» для литераторов, художников, ученых, политиков. Некий универсум восторга и разочарования, притяжения и отчуждения, чья внутренняя напряженность нарастает и спадает по мере плотского или духовного возбуждения и удовлетворения, на вершине которого человек испытывает ни с чем не сравнимое наслаждение. Отсюда и эротизм как повышенная чувственность, как совокупность всего, связанного со страстным любовным возбуждением-влечением к человеку противоположного пола или к чему-то большому и необъяснимо загадочному. Энергия эроса разлита по всей истории мира, придает каждой эпохе и цивилизации неповторимое своеобразие, накладывает отпечаток на образ жизни и само бытие человеческое.

Благодаря эросу, в значительной мере, жизнь человека приобретает смысл и привлекательность многообразия форм, все еще естественным путем появляются на свет новые поколения людей со своими идеями и страстями. То есть вопреки выдумке церкви о «порочном зачатии», поделившем эротические чувства на благородные, устремленные в Царствие Небесное, и низкие, земные, заслуживающие если не осуждения, то снисхождения.

Своеобразие местных природных условий порождает свои особенности силового поля эроса. Тут даже не обязательно ездить далеко ума искать, чтобы только по произведениям литературы и искусства составить для себя впечатление о его национальном колорите. У каждого народа свой эрос, но женщина везде – неистощимый источник жизненных сил, до которого всякий раз пытаются добраться мужчины, инстинктивно стремясь вернуться туда, откуда вышли на свет, ностальгически припасть к женской груди, с которой у них в жизни все и началось.

Во все эпохи, начиная с шумеров, греков и римлян, обнаженная женская грудь служила объектом живописи и скульптуры как символ плодотворности. Мужчин притягивала ее волнообразная округлость и еще больше, когда по ходу движения, не зажатая ничем, она колыхалась. В библейской «Песнь песней» женщина говорит своему любимому: «Приходи поиграть на горе». На иврите гора означает также женскую грудь.

Европейские варианты эроса все разные. Если у Гесиода эрос космичен, то у Платона – это сын Плутоса (богатства) и Пении (бедности), источник одержимости гениев и вдохновения поэтов. У Овидия на первом месте изощренная игра сладострастия, умение разжигать вожделение после пресыщения. У Данте и Петрарки – диалектика чувственности, торжество контрастов, обожествление женщины и очеловечивание Богоматери.

Шекспир разогревает свое воображение живыми страстями Италии. Бернс – шотландская версия эроса, насыщенная добродушным юмором и игрой действия – противодействия. В немецком исполнении верховодят сластолюбие насилия, садомазохизм, когда она умоляет и тем самым распаляет его, но одновременно вместе с жестокостью возникают и сентиментальные эротические воспоминания. В доме у Гейне, например, хранилась богатейшая коллекция эротического искусства.