Дневник. 1873–1882. Том 2 - Дмитрий Милютин

6 мая. Вторник. Сегодня собрал я у себя начальников здешних военно-учебных заведений среднего разряда и инспекторов классов, чтобы в присутствии главного начальника генерал-адъютанта Исакова передать им свои замечания к рассмотренным мною письменным ответам выпускных учеников (VII классов) на испытаниях по математике, русскому и иностранным языкам. Вообще я остался недоволен этими работами; результаты усиленных и многолетних трудов для поднятия учебной части в наших общеобразовательных военно-учебных заведениях оказываются, к крайнему моему сожалению, неблестящими. С некоторым удивлением я должен был признать, что из пяти петербургских заведений означенной категории лучшие письменные ответы – в VII классе Пажеского корпуса; а всех слабее – в 1-й военной гимназии.

В прошедшее воскресенье я был приглашен осмотреть механическую выставку Технического общества в так называемом Соляном городке. Председатель общества Кочубей с любезностью показывал мне самые любопытные из выставленных новых машин и аппаратов. Более всего интересны были осветительные аппараты Яблочкова (с которым я здесь и познакомился), электрические машины Теплова и особенно электромагнитные опыты Крукса, составляющие современную новость в науке.

8 мая. Четверг. Положительно можно сказать, что «наш политический горизонт проясняется». Новое английское правительство заискивает перед нами. Лорд Гренвиль говорит князю Лобанову, что Англия не намерена посягать на независимость Афганистана и готова признать владетелем даже Абдурахмана, хотя он и считается преданным России. В то же время Гренвиль заявил персидскому посланнику, что новый кабинет не намерен продолжать переговоров об уступке Персии Герата на враждебных России условиях; что, напротив, Англия желает в отношении Персии действовать заодно с Россией. В таком же смысле поручено и лорду Дефферину высказать при первом удобном случае лично государю.

По делам Балканского полуострова новое английское правительство также с первых шагов своих показывает желание действовать энергично для принуждения Порты к выполнению условий Берлинского трактата, но не особняком, а совместно со всею Европой. Таким образом, либеральное правительство как будто хочет возвратиться к нашей политике 1876 года и поправить ошибку, которая была тогда сделана консерваторами и которая стала исходной точкою всех дальнейших политических усложнений в Европе.

При сегодняшнем моем докладе разрешено государем несколько довольно значительных вопросов: об увольнении графа Коцебу от должностей варшавского генерал-губернатора и командующего войсками Варшавского округа; о перемещении на место его генерала Альбединского, а на место последнего в Вильну – генерала Тотлебена; о назначении на место последнего в Одессу генерала Дрентельна; об увольнении генерала Зурова от должности петербургского градоначальника; о назначении генерал-майора Тихменева военным губернатором Приморской области, а генерал-майора Красовского – начальником новоформируемой Восточно-Сибирской стрелковой бригады.

Сегодня же утвержден государем коллективный доклад мой с министром финансов и государственным контролером об упразднении существующих в Одессе разных комиссий по делам бывшей действующей армии и перенесении всех этих дел в Петербург, где следственная часть отойдет в ведение военно-судебного ведомства, а расчетная сосредоточится в независимой от Военного министерства комиссии под председательством тайного советника Старицкого. Вся эта новая организация комиссий решена по инициативе его же, Старицкого, и по взаимному соглашению между Военным министерством и государственным контролером. Я, со своей стороны, очень доволен тем, что устраняю себя от непосредственного вмешательства в неприятные расчетные дела, завещанные жалкой и беспорядочной администрацией бывшей действующей армии.

После доклада я присутствовал на выпускном экзамене Военно-юридической академии, а затем были у меня генерал Альбединский, вызванный сюда по случаю предстоящего перемещения его в Варшаву, великий князь Михаил Николаевич, по случаю отъезда его в Тифлис, и еще многие другие лица.

9 мая. Пятница. Утром ездил я в Соляной городок, где показывали мне для сравнения образцы легких железных дорог француза Дековиля и нашего маститого заводчика Мальцова. Потом долго присутствовал на экзаменах в Инженерной академии и Инженерном училище, а после – в Пажеском корпусе. В настоящий сезон экзаменов во всех учебных заведениях приходится мне посещать их чаще обыкновенного.

Вечером был я на станции Московской железной дороги, чтобы проститься с великим князем Михаилом Николаевичем.

Государь собирается переехать в Царское Село; но переезд откладывается со дня на день, частью по причине холодной погоды, частью[83] потому, что состояние императрицы становится всё хуже и хуже.

13 мая. Вторник. В прошедшую субботу государь переехал в Царское Село, несмотря на холодную и дождливую погоду. Императрица, всё в том же безнадежном положении, остается с младшими сыновьями в Зимнем дворце. Сегодня первая моя поездка в Царское. Дворец Царскосельский показался мне еще более угрюмым, чем в прежнее время: все подъезды, кроме церковного, заперты, ворота в сад заперты; везде кишат городовые, полицейские, переодетые мушары[84]. Государь удерживал меня к обеду, но я отпросился по случаю предстоящей завтра свадьбы мой дочери. В доме суета, хлопоты.

14 мая. Среда. Свадьба моей дочери Елены. День тяжелый в отношении физическом [материальном] и еще более – в нравственном. После раннего обеда молодые уехали в деревню.

В прошедшую ночь окончен суд над одиннадцатью обвиненными в государственном преступлении: двое из них (Михайлов и неизвестный, называющий себя Сабуровым) приговорены к смертной казни, прочие же, в том числе доктор Веймар и несколько женщин, – к каторжным работам. [Во время вечернего заседания, когда был дан на несколько минут перерыв, произошел немалый скандал: исправляющий должность шефа жандармов генерал-майор Черевин, известный своей склонностью к веселой жизни, приехав в суд с какого-то обеда, позволил себе в нетрезвом виде неприличные шутки с подсудимыми и вызвал с их стороны дерзкие выходки. Можно ли ожидать хороших результатов, когда такие должности, какова должность заведующего секретной полицией, вверяется подобным легкомысленным личностям?]

15 мая. Четверг. Утром ездил в Царское Село: доклад свой докончил в вагоне на обратном пути в Петербург. Государь приезжал в город часа на два, чтобы посетить больную императрицу.

У Александра Аггеевича Абазы было совещание по поводу записки, поданной государю генерал-адъютантом графом Барановым относительно дальнейших работ высшей комиссии по железнодорожному делу. В совещании участвовали, кроме меня, министры путей сообщения и финансов, государственный контролер, графы Баранов и Лорис-Меликов. По своему обыкновению Посьет отвергал предположения комиссии, считая их незаконным вмешательством в специальный круг действий Министерства путей сообщения. Все прочие участники совещания доказывали ему, что железнодорожное дело не есть исключительная специальность одного этого министерства, а дело общее, государственное, затрагивающее разнородные интересы народа и правительства. Все наши аргументы, конечно, не могли успокоить раздражения Посьета против ненавистной ему комиссии графа Баранова. Тем не менее председатель благодаря своему примирительному и мягкому характеру привел к соглашению насчет редакции окончательного нашего заключения, устранив предрешение всяких частностей, наиболее возбуждавших разномыслие.