Дорогами илархов. Книга вторая. Персидский поход - Сергей Анатольевич Шаповалов
Шрифт:
Интервал:
– Хочу послушать песни Тимофея Милетского!
– Какие желаешь? – тут же откликнулись певцы.
– В которых великий поэт возносит героев Эллады.
Вокруг все смолкли и приготовились слушать. Старый музыкант тронул струны кифары, а юный певец подхватил сильным звонким голосом. В поэме говорилось о славных героях, ставших грудью за родную землю, против полчища варваров. Они погибли все вместе с отважным предводителем, но не пропустили врага к родному дому. На последней ноте у старых воинов слезы выступили на глазах. Молодые сжимали кулаки и хмурили брови. Песня хватала за душу, поднимала внутри каждого волну праведного гнева.
– О, воины! Благородные воины! – воскликнула Таис, вскочила с места. Глаза ее горели неистовым огнем Артемиды, лицо исказилось гневом Мегеры, а голос звучал, словно призыв Афины. – Вы здесь, в змеином логове празднуете победу. Но принюхайтесь: вокруг все воняет. Воняет кровью тысяч замученных рабов. Все это великолепие построено на горе и слезах матерей, потерявших своих сыновей. Вспомните, как враги топтали нашу землю, разоряли дома, рушили наши города… Вспомните, как пылали Афины.
– Месть! – воскликнул Гефестион.
– Месть! – подхватили все.
Таис грациозно изогнула спину, вскинула руки к небу, как бы призывая в свидетели Богов.
–Так давайте и мы очистим огнем это проклятое место, похороним раз и навсегда зло, пытавшееся уничтожить нашу Родину.
– Отомстим за Афины! – закричал Кратер, вырвав у ближайшего слуги факел.
– Пусть все сгорит! – подхватил Птолемей.
Все повскакивали с мест, хватали факела и бросились к ападане. Первая бежала Таис. За ней Александр и его друзья. Они шли по дворцу, поджигали портьеры, опрокидывали масляные светильники. Когда гневная процессия вышла из противоположных дверей, яркое багровое пламя вырывалось из проемов. Огненные языки лизали перекрытия, пытаясь взвиться к небу.
– Что вы наделали! – растолкав буйную толпу, к Александру пробрался старик с длинной седой бородой, в темной одежде. На поясе разноцветные шнурки.
– Ты кто? – грубо схватил его за шиворот Гефестион.
– Отпусти! – вырвался старик. – Я верховный атраван. Там священная книга – указывал он трясущимся пальцем в сторону пылающей ападаны.
– Она тебе нужна? Бери, – хмыкнул Гефестион.
– О, горе! Горе! – взвыл жрец. – Будьте вы прокляты! – и с этими словами кинулся в бушующее пламя.
– Безумец, – пожал плечами Гефестион.
Пожар быстро охватил дворец и стал перекидываться на соседние здания. Из лагеря прибежали воины тушить. Гефестион остановил их и со смехом объявил:
– Александр дарит вам город. Берите все, что хотите.
Началось настоящее безумие. Люди превратились в зверей: с одной стороны, безжалостные алчные хищники, и обреченные жертвы с другой. Воины врывались в дома, забирали все ценное, что попадалось под руку, а жилища поджигали.
Исмен прибежал из лагеря вместе с другими тушить пожар, и теперь стоял посреди улицы, не до конца понимая происходящее. С ужасом взирал на снующих македонян, пьяных, с оружием и факелами. Всюду крики, брань.
– Что произошло? – Его схватила за руку Томирис.
Даже не заметил, как она оказалась рядом.
– Сам не пойму, – еле разжимая губы ответил он. – Похоже, Гайтасир отнял у людей разум. Я такое же помню в Тире. Но там были враги. Вооруженные…
Прямо напротив них в двери богатого дома ломились несколько воинов. Их встретил хозяин с мечом в руках. Его тут же растерзали. Окровавленные остатки шмякнулись на каменную мостовую, а грабители ворвались в дом. На плоской крыше появилась женщина с двумя детьми. Они спокойно встали на самый край и бросились вниз. Томирис отвернулась, больно сжав локоть Исмена.
– Пойдем отсюда поскорей, – потянул он ее прочь.
На площади перед ападоной толпа повалила статую Кира Великого и отламывала золотые части. По слухам, ее отлили известные мастера. И теперь это ценное произведение разламывали безжалостно, с азартом.
– Что вы делаете! Не смейте трогать! – какой-то смельчак пытался остановить мародеров. Им оказался Софит. – Не смейте! – кричал он, пытаясь оттащить самых рьяных. Его вытолкнули из кучи-малы. Он попятился, сел на землю, держась за живот. Исмен и Томирис подбежали к нему.
– Ой, как больно, – пожаловался он друзьям.
Томирис оторвала руку от живота. Потоком хлынула кровь. Софит без сил откинулся назад.
– Томирис, Томирис, – звал он. – Это ты?
– Я.
– Плохо слышно. Говори громче. А почему так темно? Мне не разобрать ваших лиц.
– Мы с тобой, – нагнулся над ним Исмен. Но Софит его не видел. Исмен взял его за руку. Почувствовал, как пальцы холодеют. Жизнь утекала из Софита.
– Какая красивая песня. Слышите? – начал бредить Софит. – Кровь тонкой струйкой потекла из уголка губ. – Я так и не закончил поэму…
Тело содрогнулось в конвульсиях, и юноша затих. Исмен резко вскочил, выхватил акинак и повернулся к толпе, раздирающей статую Кира.
– Остановись, – услышал он холодный голос за спиной. – Этим ты ничего не исправишь. – Томирис вздохнула. Спросила: – У тебя есть монетка в один обол?
Исмен вложил Акинак, покопался в сумочке, висевшей на поясе.
– Драхмы есть золотые, пара серебряных.
– Нет. Нужна медная, в один обол. Перевозчик берет только мелкой монетой. Золото и серебро он презирает.
– Постой, есть одна, – наконец нашел он.
Томирис осторожно разжала рот Софиту и вложила под язык монетку.
– Все, – прошептала она. – Давай отнесем его в лагерь.
Последния правитель Великой Персии
– Зачем ты это сделал? – сокрушался Парменион, вне себя от злости.
– Что именно? – усмехнулся Александр. – А, ты о Персеполе. Все произошло случайно.
Они беседовали наедине, в желтом шатре Александра, который он вновь приказал поставить в лагере. Кругом стояла роскошная мебель из ападаны, золотые светильники, небольшие мраморные статуи. Сильно пахло гарью. Над руинами Персеполя поднимался дым. Иногда вырывались сполохи пламени неутихающего пожара.
– Как же! Случайно! – не унимался Парменион. – Ты уничтожил свой город. Прекраснейший город.
– Он – не мой! – зло огрызнулся Александр. – И никогда им не был. Я уничтожил его защитников, покорил его жителей, но так и не смог овладеть им. Кто мне не покоряется, того я уничтожаю.
– О чем ты? – не понял Парменион.
– Город принадлежал Ахура Мазде – и никому более. Ты разве не знал, что там находился алтарь со священным огнем и письмена Заратрустры?
– Так ты затеял этот пожар, чтобы уничтожить Авесту, – начал соображать Парменион. – Она же хранилась в ападане. Нет, Александр, можно уничтожить написанное, но сами слова ты не убьешь. Авеста переживет тебя. Зря ты сжег город. Не ты его строил.
– Его возводили эллины, пригнанные сюда рабами.
– Никаких рабов не было. Над Персеполем трудились лучшие мастера
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!