Исчезновение Стефани Мейлер - Жоэль Диккер

Джерри Райс сидел в машине на парковке аэродрома Орфеа и ждал. Из задумчивости его вывел мощный рев мотора. Задрав голову, он увидел приближающийся вертолет и вышел из машины. Вертолет сел на бетонную площадку в нескольких десятках метров от него. Когда мотор отключился и лопасти замерли, боковая дверца открылась, и оттуда появилась Синтия, а за ней их адвокат Бенджамин Графф. Они направились к сетке, отделявшей площадку от парковки, и Синтия, рыдая, бросилась в объятия мужа.

Обнимая жену, Джерри дружески пожал руку адвокату.

– Бенджамин, Дакоте грозит тюрьма? – спросил он.

– Сколько наркотика у нее нашли?

– Не знаю.

– Сейчас же едем в полицию, – сказал адвокат, – надо подготовиться к суду. В принципе я бы не стал волноваться, но у нее уже была судимость по делу Тары Скалини. Если судья начнет вникать, он до нее докопается и может принять во внимание. Тогда Дакоте не позавидуешь.

Джерри трясло. Ноги не держали, и он попросил Бенджамина сесть за руль. Через четверть часа они входили в полицию Орфеа. Их провели в комнату для допросов, куда вскоре доставили Дакоту в наручниках. Увидев родителей, она разрыдалась. Полицейский снял с нее наручники, и она бросилась в объятия матери. “Девочка моя!” – Синтия изо всех сил прижала дочь к себе.

Когда полицейские вышли, они расселись вокруг пластикового стола. Бенджамин Графф достал из портфеля папку и блокнот и немедленно приступил к работе:

– Дакота, мне надо совершенно точно знать, что ты сказала полицейским. А главное, упоминала ли ты про Тару.

* * *

В Большом театре продолжалось прослушивание. На сцене рядом с Кирком Харви сидел Браун, пытаясь хоть как-то ускорить кастинг. Но Кирк, отвергая кандидатов одного за другим, твердил:

– Они бездари. У меня тут спектакль века, а я вижу каких-то богом обиженных придурков.

– Ну постарайся, Кирк! – умолял мэр.

Харви вызвал на сцену следующую пару. Вопреки его указаниям, перед ним предстали двое мужчин: Рон Гулливер и Мита Островски.

– А вы какого черта приперлись?

– Я на прослушивание пришел! – взвыл Островски.

– Я тоже! – гаркнул Гулливер.

– По-моему, я ясно сказал: один мужчина, одна женщина. Катитесь отсюда оба.

– Я первый пришел! – возразил Островски.

– А я сегодня на службе, мне некогда ждать, имею право пройти без очереди.

– Рон? – удивился Браун. – Но вы же не можете играть в спектакле!

– Это почему? – заартачился Гулливер. – Возьму отгул. Такой шанс бывает раз в жизни, я имею право попробовать. В конце концов, играл же в 1994 году шеф Харви.

– Ладно, дам вам шанс, – отрезал Кирк. – Но один из вас будет женщиной.

Он потребовал принести парик, поиски которого задержали процесс на добрых двадцать минут. Наконец какой-то волонтер, знавший театр вдоль и поперек, откопал за кулисами и приволок длинную блондинистую шевелюру. Островски напялил ее на голову. Вооружившись листочком с записью первой сцены, он слушал, как Харви читает ремарку:

Островски подошел к Гулливеру, изображая походку на каблуках:

Они были ужасны. Но Кирк Харви, вскочив со стула, захлопал и закричал:

– Вы оба приняты!

– Ты уверен? – шепнул ему Браун. – На них же смотреть невозможно.

– Абсолютно уверен! – ликовал Харви.

– Были претенденты гораздо лучше, а ты их отправил во свояси.

– Алан, я тебе говорю, что уверен на все сто!

И крикнул публике и другим кандидатам:

– Вот два моих первых актера!

Островски и Гулливер спустились со сцены под аплодисменты остальных кандидатов. Их немедленно ослепил вспышками фотограф “Орфеа кроникл” и схватил за руку какой-то журналист, жаждущий записать их впечатления. Островски сиял. “За меня дерутся режиссеры, – думал он, – меня осаждают журналисты, вот я и знаменитый актер! О милая слава, как давно я тебя ждал, и ты наконец пришла!”

Перед Большим театром Элис ждала Стивена в машине, стоявшей с включенным двигателем. Они уже собрались возвращаться в Нью-Йорк, но он решил по пути заскочить на прослушивание, чтобы дополнить статью, которая должна была оправдать его уикенд в Орфеа.

– Я на пять минут, – обещал он недовольной Элис.

Ровно через пять минут он уже выходил из театра. Ну вот, с Элис покончено. Они все обговорили, она в конце концов поняла, что им надо расстаться, и обещала не устраивать скандалов. Но когда Стивен уже подходил к машине, позвонил его заместитель Скип Нейлан. Голос у него был какой-то странный:

– Ты в котором часу сегодня возвращаешься, Стивен? Мне с тобой надо поговорить, это очень важно.

Стивен сразу понял по его тону, что что-то стряслось, и предпочел солгать:

– Не знаю, зависит от прослушивания. Тут такие интересные вещи происходят. А что?

– Стивен, ко мне приходила бухгалтерша. Показала выписки с кредитной карты журнала на твое имя: там какие-то очень странные операции. Всякие покупки, главным образом в шикарных бутиках.

– В шикарных бутиках? – Стивен изобразил крайнюю степень изумления. – Может, кто-то подделал мою карту? Говорят, в Китае…

– Стивен, карту использовали в Манхэттене, а не в Китае. Там еще ночевки в “Плазе”, немыслимые ресторанные счета…

– Ничего себе! – Стивен продолжал делать круглые глаза.

– Стивен, ты имеешь к этому какое-то отношение?

– Я? Разумеется, нет, Скип. Ты что, считаешь, что я на такое способен?

– Нет, конечно. Но там еще счет за номер в “Палас дю Лак”, в Орфеа. А это точно ты.

Стивен весь дрожал, но изо всех сил старался говорить спокойно.

– А вот это какая-то ерунда, – произнес он. – Хорошо, что ты предупредил. Кредиткой я пользовался только в непредвиденных случаях. Мэрия мне обещала, что за номер они заплатят. Наверно, там что-то перепутали. Я с ними разберусь.

– Тем лучше, – сказал Скип, – ты меня немножко успокоил. Не скрою, я чуть было не поверил…

– Ты можешь меня вообразить за ужином в “Плазе”? – расхохотался Стивен.

– И впрямь с трудом, – развеселился Скип. – Короче, хорошая новость в том, что нам, возможно, ничего платить не придется, банк говорит, они должны были заметить мошенничество. По их словам, такое уже случалось: какие-то негодяи узнают номер кредитки и делают копию.