Элеонора Августа - Борис Вячеславович Конофальский

одну залу, предложили сесть, налили вина, а после туда пришел и сам герцог. Но не один – с господами двора, господа по виду были военными, а потом там появилась и графиня…

– Графиня? – спросил кавалер. Конечно, все и так поняли, о какой графине идет речь, но он уточнил задумчиво: – Графиня фон Мален?

– Да-да, – подтвердил Рене, – ваша сестра, генерал. Вошла без всякого спроса, с какой-то приятной госпожой. Сели и тоже меня слушали.

– Слушали вас? А вы что-то герцогу рассказывали? – опять спросил кавалер.

– Конечно, сначала он меня поблагодарил… Вас поблагодарил за подношение, затем высказал, что вы, дескать, дерзки и будете посему наказаны, как и всякий ослушник. А потом господа сели и стали спрашивать меня о вас.

– Что спрашивали?

– Да все, но больше о том, как вы воюете. Сколько рядов ставите в баталию, сколько держите арбалетчиков, сколько стрелков. Спрашивали – правда ли то, что таскаете большие орудия и применяете их в поле? Я говорил им, что везде с пушками ходите. А они удивлялись, сравнивали вас с королем, врагом нашего императора. Еще интересовались, был ли я при деле на реке и у оврагов, был ли я с вами при Овечьих бродах, был ли в кампании на том берегу. Ну, я и говорил как есть… – Тут капитан вдруг осекся, посмотрел на кавалера и спросил: – Может, не нужно было всего говорить им?

Генерал лишь рукой махнул.

– Ничего, пусть знают. – Он немного подумал. – Так, значит, герцог и его люди обо мне справлялись?

– Только о ваших деяниях и спрашивали, – отвечал капитан.

«Что ж, кажется, время пришло».

Кавалер повернулся к хозяину дома и спросил негромко:

– Друг мой, не найдется ли у вас шести тысяч талеров, а я верну вам, как только доеду до дома.

– Найдется, – отвечал купец. – Когда они вам понадобятся, сейчас?

– Завтра к утру.

– Будут, – заверил его господин Кёршнер.

И Волков тут же продолжил:

– Капитан, прошу вас еще один раз съездить в Вильбург.

– Еще раз? – удивился Рене. Кажется, у него были другие планы. Кажется, он хотел к жене, домой, но это Волкова не волновало.

– Да, нужно отвезти письма в Вильбург.

– Письма? Для герцога?

– Нет, для других влиятельных персон.

– Но письма может отвезти и посыльный, – все еще не хотел ехать капитан.

– Посыльный не может отвезти деньги к канцлеру и министру герцога. А вам я доверяю, – закончил кавалер, вставая.

Он ушел в свои покои и сел за стол.

Первое письмо Волков писал… конечно же, графине. Брунхильда должна была знать, что у ее сына теперь есть дом и этот дом зовется «поместье Грюнефельде». Всякое о том поместье говорили, рассказывая о его доходности, скорее всего, привирали, но в том, что поместье дает три-четыре, а может, и все пять тысяч талеров годового дохода, – в этом генерал не сомневался. Еще хорошо было то, что расточительная Брунхильда, давно забывшая цену деньгам, не могла его ни продать, ни заложить, так как поместье принадлежало не ей, а четвертому сыну графа Малена. Графиня же была лишь опекуншей. Волков, зная вздорный нрав Брунхильды, по совету адвокатов решил внести этот пункт в акт о собственности.

Теперь же он пообещал, что пошлет ей еще и тысячу талеров.

«Отныне Георг Иероним Мален фон Грюнефельд, племянник мой, без дома не будет. И имя Грюнефельд будет носить заслуженно. В ответ же прошу лишь одного от вас, дорогая моя сестра. Я прошу, чтобы вы похлопотали у герцога о моем прощении, ибо не ищу я более ничего и ничего так страстно не желаю, как примирения с моим сеньором. В том на вас уповаю».

Втрое письмо он писал канцлеру герцога, господину фон Фезенклеверу. Писал генерал ему просто и без затей:

«Милостивый государь, думаю, что распря наша с герцогом ни мне, ни герцогу не полезна, и прошу вас похлопотать о прощении для меня. И во мне вы обретете себе друга, а дому Ребенрее верного сторонника. И для ускорения дела посылаю вам посильное преподнесение, милости вашей ища».

Канцлеру, зная его нрав и немалые запросы, кавалер решил послать три тысячи монет. Тут скупиться было нельзя, канцлер хоть и не женщина, к которой герцог благоволит, тем не менее человек, который видит его высочество ежедневно, который и влияние на него имеет. Пренебрегать фон Фезенклевером было никак нельзя.

Третье письмо Волков написал человеку, который когда-то уже хлопотал за него перед герцогом. Еще тогда, когда герцог о кавалере и не знал даже. То был министр его высочества барон фон Виттернауф. Генерал познакомился с ним в каком-то маленьком городишке, в трактире, там барон просил его найти человека и важные бумаги в неприятном городе Хоккенхайме.

Сейчас генерал просил и его посодействовать в поиске высочайшего прощения. Учитывая, что Волков, хоть и нехотя, подвел барона, который рекомендовал его герцогу как человека нужного, генерал послал барону денег – две тысячи монет. Тут опять нельзя было жадничать, может, барон и злится еще на кавалера и помогать не станет, но денег нужно дать, хоть для того, чтобы не мешал. Ведь при дворе герцога у Волкова был старый недоброжелатель, и недоброжелатель весьма влиятельный: не кто иной, как обер-прокурор земли Ребенрее Вильгельм Георг фон Сольмс граф Вильбург. К тому же там проживал еще и старый, но никак не помирающий от своего чревоугодия епископ Вильбургский, тот еще ненавистник кавалера. Так что жалеть денег нельзя, даже нейтральная позиция барона была кавалеру надобна. «Две тысячи монет, думаю, расположат ко мне барона, пусть берет, не жалко, лишь бы дело выгорело, лишь бы получилось замириться с герцогом».

С письмами было покончено, и генерал, пытаясь оттереть платком чернила с пальцев, пошел в обеденную залу, где уже собрались еще люди, капитан Рене в том числе. Но нужен ему был сам хозяин дома.

Волков отозвал его в сторону.

– Друг мой, есть еще одно дело, которое не дает мне покоя.

– Уж не распря ли с герцогом то дело? – догадался Кёршнер.

– Именно распря, именно, – соглашался кавалер.

– И что вы хотите сделать, дорогой мой родственник? И чем я могу вам помочь?

Волков помолчал, подбирая нужные слова, и сказал:

– Думаю, неплохо было бы… Да, было бы совсем неплохо, если бы от города к герцогу поехала делегация видных горожан.

– Что ж, сия мысль хороша. Готов вам в том содействовать, готов даже сам среди других поехать к герцогу, чтобы просить его вас простить.

А вот это Волкову было не нужно. Купец, если