Робкие создания - Клэр Чемберс

сообщили, что вам нужен мой совет, – сказала она.

– Да это все моя мама. Она день и ночь ломает голову над тем, как быть с Уильямом. Боюсь, как бы она не наделала глупостей.

– Не могу себе представить, чтобы миссис Кенли пошла на что-нибудь такое, что вы не одобрили бы. И все же в чем дело?

– Она решила предложить ему пожить с ней в Брок-коттедже.

Хелен и сама часто размышляла над тем, какое будущее ждет Уильяма. Однако такой вариант даже не рассматривала – слишком уж великодушно, даже по меркам Марион.

– Боже правый, ваша мама – поразительная женщина.

– Не спорю, – согласился Фрэнсис. – И я действительно редко могу с ней не согласиться.

– Я и не знала, что она там живет.

Дорожка сворачивала на тенистую аллею, где возвышались шотландские сосны. Их раскидистые кроны казались еще темнее на фоне ясного летнего неба.

– Она и не живет. Просто для нее это памятное место – раньше мы ездили туда на каникулы. Наверное, она не оставляет надежды, что когда-нибудь у нее все же появятся внуки. Если она действительно решится на этот шаг, ей придется оставить квартиру в Чизике, соседей, бросить подработку в балетной школе, где она играет на фортепиано, и переехать туда насовсем. По сути, стать его сиделкой.

“Очередной тетушкой, – подумала Хелен. – Но, по крайней мере, лучше родных”.

– Полагаю, она все это обдумала?

– Говорит, что да.

Аллея вела к покатой лестнице, на вершине которой располагалась неприметная скамейка, вырезанная из поваленного ствола дерева. Вдалеке возвышался новый небоскреб Сент-Джордж-хаус, заслонявший собой старую викторианскую башню с часами. Не сговариваясь, они направились туда. Фрэнсис смел со скамейки сухую листву и расстелил для Хелен пиджак. Она заметила на нем чернильное пятнышко размером с монетку – должно быть, протекла ручка, – и почему-то это ее умилило.

– Вас такое решение не устраивает?

– Тут дело не в том, устраивает оно меня или нет, Хелен… – Он впервые назвал ее по имени, и оно вдруг прозвучало до странности непривычно. Наверное, из-за необычного произношения: безударная гласная почти не слышалась. – По-моему, это очень опрометчиво. Если она внезапно передумает, осознав, что несчастна, пути назад уже не будет. Положим, они не сойдутся характерами. Он ведь может повести себя непредсказуемо. Что, если она с ним не справится? Нельзя брать на себя пожизненные обязательства, да еще такие серьезные.

– А что миссис Кенли думает по поводу ваших опасений?

– Как и многие добросердечные люди – я, к слову, не из таких, – она неукоснительно верит в благородство человеческой природы. Говорит, им обоим так будет лучше. С Уильямом ей будет не так одиноко, он поможет ей ухаживать за садом, выгуливать собак. А она станет потихоньку приучать его к самостоятельности. Ей и в голову не приходит, что это чистый акт самопожертвования, и больше ничего.

– Может, в совместной жизни и правда будет польза для обоих? – предположила Хелен. – Рабочие руки в доме никогда не помешают.

– А есть ли хоть какие-то доказательства, что Уильям способен помогать по хозяйству и в принципе захочет этим заниматься? У меня создалось впечатление, что он остановился в развитии на уровне ребенка и не владеет ни одним навыком, которые есть у взрослых, разве что чертить умеет.

– Возможно, со временем, при должной поддержке, Уильям обретет хотя бы какую-то долю независимости. Но доктор Радден считает, это маловероятно.

– Вот об этом я и беспокоюсь.

На поляну вышла молодая парочка – судя по виду, ровесники Лорейн. Они шли, обнявшись за талию, склонившись головами к портативному транзисторному приемнику, из которого доносились обрывки какой-то популярной песни. В свободной руке девушка несла туфли.

Фрэнсис проводил их изумленным взглядом.

– Надо же, моя юность была совсем иной. Интересно, что они там слушают?

– Это группа “Холлиз”, – с гордостью заявила Хелен. Приятно было узнать мелодию с подаренной Лорейн пластинки.

– Надо же! – восхитился Фрэнсис. – Не ожидал, что вы разбираетесь в современной музыке.

Хелен улыбнулась, наслаждаясь тем, что ей удалось его удивить.

– На самом деле я немного ввела вас в заблуждение. Просто мне повезло: я знаю от силы три поп-песни, и эта – одна из них. Моя племянница истинная фанатка, сама я больше люблю оперу, например “Мадам Баттерфляй”.

Фрэнсис понимающе кивнул:

– А я люблю Фрэнка Синатру. И Конни Фрэнсис.

– Я тоже! – с восторгом воскликнула Хелен. Сколько бы Гил ни бился, ей нравилась такая музыка. – Хоть и понимаю, что это сентиментальная чепуха.

Фрэнсис лукаво улыбнулся:

– Но ведь ее порой так не хватает, правда?

Хелен задумалась и вдруг сказала:

– Знаете, я хотела попросить у вас прощения.

– За что?

– За то, что снова вернула Уильяма в вашу жизнь. Я хотела помочь ему, но не думала, как это отразится на вас. Похоже, я оказала вам медвежью услугу. На самом деле мне очень жаль, что так вышло.

– Не нужно извиняться.

– Я пробудила страшные воспоминания.

Фрэнсис перевел взгляд на деревья.

– Не совсем так, тут вы ошибаетесь. Они никогда и не забывались, но я точно знаю, что прошлое – в прошлом. Ему меня не сломить, уж это я вам точно говорю.

– Ни капли не сомневаюсь, хотя трудно себе представить, чтобы кто-то, пройдя через то, что довелось пережить вам, сказал бы то же самое.

Обсуждать такие вещи, сидя бок о бок, было гораздо проще, чем лицом к лицу в беседке.

– Мне очень повезло с родителями. Обоими. Невероятные, потрясающие люди.

– Да, и именно поэтому ваша мама хочет помочь Уильяму, ведь у него не было таких замечательных родителей.

– Знаю, знаю. Но еще и потому, что она чувствует себя виноватой – за то, что мы потеряли с ним контакт, хотя он фактически спас меня. И ей кажется, что теперь она обязана пожертвовать ради него остатком жизни. А я не считаю, что она обязана.

Хелен чувствовала искренность его возражений и все же не могла не восхититься изяществом замысла Марион. Лучшего шанса на осмысленную жизнь вне стен Уэстбери-Парка Уильяму не представится.

– Чем еще я могу вам помочь? Если вам не удается переубедить вашу мать, вряд ли у меня получится.

– А мне кажется, она к вам прислушается. Мама преклоняется перед вами за все, что вы сделали для Уильяма. К тому же вы очень похожи.

– Похожи? – переспросила Хелен, обескураженная таким сравнением. – Это навряд ли.

– И вы, и она – хорошие люди, которые хотят помочь другим.

– Бросьте, – отмахнулась Хелен. – Я вовсе не такая. Помогать пациентам – моя работа, хотя большую часть времени я только все порчу. – Она вспомнила о Лорейн