Наш дикий зов. Как общение с животными может спасти их и изменить нашу жизнь - Ричард Лоув

Уроки могут включать в себя то, как различные культуры связаны с миром природы, как естественная история повлияла на историю людей, ученики могут знакомиться с историями, которые животные рассказывают друг другу и нам. В старших классах могут быть предложены основы биофильной архитектуры и биомимикрии, а также курсы по разрушительному и позитивному использованию технологий для контакта с животными, что может привести к тому, что ученики выберут профессии, связанные с миром фауны. Поощряя такой естественный симбиотический подход к жизни и будущему, школы стали бы более интересными и привлекательными местами для обучения и способствовали бы накоплению человеческого социального капитала.

Животные, дикие и домашние, могут передать нам и нашим детям свои внутренние достоинства, научить нас терпению, тому, как жить настоящим, взаимной зависимости с другими живыми существами и друг с другом, смирению (пониманию, что мы не особенный вид или личность, как мы привыкли думать), умению внимательно слушать, жить по средствам и использовать только то, что нам нужно для выживания или процветания. (см. главу 16).

Традиционная школьная программа, включающая чтение, математику и естественные науки, может быть построена на уроках жизни, которые преподают нам другие животные.

Во время посещения крупного природного центра в 2018 году я познакомился с молодой преподавательницей, которая явно была увлечена природой, особенно дикими животными. Она и другие сотрудники устроили мне экскурсию по центру – показали его музейную таксидермическую коллекцию, аквариумы и террариумы, где жили американский домовый уж и красноухая черепаха. Меня провели по окрестностям, где можно было увидеть песчаных журавлей и волков. Мы спустились к пруду, где при нашем приближении леопардовые лягушки тут же спрыгнули в воду. Учительница, одетая в рейнджерскую рубашку цвета хаки, сказала, что из всех занятий, предлагаемых посетителям Центра природы, самым популярным, по крайней мере среди детей, оказалась ловля лягушек в пруду.

Затем она перечислила все факты о биологических и природных системах, которым она учит во время этого занятия. Мне было любопытно, просила ли она когда-нибудь учеников и их родителей просто посидеть рядом с прудом, быть тихими и внимательными, пока перепуганные лягушки не начнут возвращаться на поверхность. Она была озадачена. «Зачем?»

– Чтобы почувствовать, каково это – быть лягушкой.

Сначала мне показалось, что она не поняла, что я говорю. Она просто выполняла порученную ей работу – преподавала науку и соответствовала государственным образовательным стандартам, и делала это хорошо. Но я не мог не задаться вопросом, насколько богаче был бы опыт обучения, если бы она также практиковала критический антропоморфизм. Если бы она могла поделиться с детьми опытом превращения в лягушку – такой урок облегчил бы изучение науки, и сделал бы более глубокими и интересными научные вопросы, которые они задают.

«Сердечная привязанность» не ускользнула от внимания Дэвида Орра, которого многие считают отцом экологической грамотности и пионером в области экологического дизайна. Орр – профессор экологических исследований и политики в Оберлинском колледже в штате Огайо. Хотя большинство американцев, возможно, думают об устойчивости с точки зрения энергоэффективности, он понимает, что речь идет также о поддержании и развитии наших отношений с другими живыми существами и друг с другом.

В своей книге Hope Is an Imperative («Надежда – это необходимость») Орр рассказывает: много лет назад он подумывал о том, чтобы уйти из академического мира. Борясь с разочарованием, он отправился на долгую прогулку вдоль залитой лунным светом реки, а возвращаясь, почувствовал, что за ним следят. И в конце концов столкнулся с невероятно большим койотом, возможно, среди его предков был красный волк. В жизни Орра эта встреча стала поворотным моментом – она легла в основу его нового взгляда на мир и на самого себя. «Я думаю, он просто заинтересовался этим одиноким человеком, неуместным в этой обстановке. У меня не было ни оружия, ни машины, что сделало меня более доступным для общения, и я думаю, что мы действительно общались. Койот был одновременно и любопытен, и вежлив. А те, кто не верит, что животные мыслят, просто никогда не отваживались в одиночку без достаточной защиты вступать в разговор с одним из них на его условиях и в его родной среде обитания».

Я был поражен, насколько его опыт был похож на опыт многих людей, с которыми я беседовал, да и на мой собственный тоже. В этот момент Орр осознал наполненность пространства между собой и койотом, и он противопоставил это осознание образовательной пустоте общества, которое по примеру Декарта все еще рассматривает природу «как простой товар, а животных – как некие абстракции».

Такая пустота является логичным результатом того, что Орр воспринимал как «разделение головы, рук и сердца в ученом мире». Мейнстримное образование, похоже, начинало с шеи, а затем двигалось вверх, но при этом учитывало только половину того, то находится в черепной коробке. Другая половина, та часть сознания, где обитают чувства, юмор, поэзия и способность к обобщению, считалась лишней людьми, которые часто не могли отличить оцепенение от трупного окоченения. Глядя на подрастающее поколение в целом и на своих собственных студентов, он видел, что способность воспринимать природу как живой организм, становилась все более чуждой для «замкнутой на себе учебной программе Академии, где самыми важными вопросами были получение высокого среднего балла, сдача курсового блока, карьера, привычный распорядок дня и ежегодный рейтинг US News & World Report».

Тот обмен репликами с койотом открыл для Орра небольшую, но важную дверцу. Сегодня его громкий голос ученого призывает к реформе образования с учетом понимания природы. Он возглавлял проектирование и строительство Центра экологических исследований Адама Джозефа Льюиса в Оберлине, названным Министерством энергетики США одним из тридцати знаковых зданий двадцатого века. Его конструкция стирает различие между внутренним и внешним пространством, и для его работы требуется минимум энергии.

Теперь Орр призывает к «героизму высшего порядка» – развитию расширенного дизайнерского интеллекта, который учитывает права детей и представителей дикой природы, а также обеспечивает глубинную связь всех людей с природой. Орр, Дэвид Собел и другие преподаватели – формальные и неформальные – прокладывают путь к внедрению образовательного подхода, который расширяет, а не сужает восприятие студентов, чтобы они в конечном итоге понимали жизнь всех животных и природы в целом. Если будет развиваться основанное на природе обучение, в котором животные и глубинная связь с ними играют важную роль, колледжи должны его пропагандировать и учить будущих учителей тому, как выходить на простор самим и выводить детей.

Декарт все еще правит западным обществом, но его хватка ослабевает. Высшие учебные заведения, от колледжа Льюиса и Кларка в Орегоне до колледжа Уэллсли в Массачусетсе и Корнельского университета в Нью-Йорке, позиционируют себя как учебные среды, в которых студенты уже больше времени посвящают изучению и воссозданию природных условий.