Борис Гребенщиков: навигатор или истребитель? - Дмитрий Львович Быков

— Нет, корреляция абсолютно прямая, там же сказано, что будет с человеком, который выйдет на этой станции. Сейчас этот рассказ наконец экранизировали, это первый случай… я уж боялся, но, к счастью, картину никто не увидит, поэтому доброе имя сохранено. Да, пожалуйста.

Вопрос:

— Здравствуйте.

— Здрасьте.

— К вопросу о дешифровке, Вы не знаете, случайно, кто такой Тайный Узбек?

Ответ:

— Вот это объяснить очень просто, вы задали очень хороший вопрос. Значит, одна из ипостасей Гребенщикова, или вернее, одно из состояний, которые описывает Гребенщиков, это состояние человека, который уже что-то увидел, а все остальные пока нет. Это тоже очень русское состояние, оно на второй стадии похмелья всегда наступает. Всем ещё хорошо, а я уже всё понимаю, и поэтому следующая стадия – это удар.

Это у него очень часто. Он уже здесь. Кто первый был уже здесь, если стало теплей? Иван Бадхидхарма. Ну вот выросло поколение, которое не слышало этого альбома. Знаменитое соло трубы Александра Беренсона. И вот: «если стало теплей,/ то, видимо, он уже здесь». Кто здесь Иван Бодхидхарма, кто Иван Бодхидхарма? Это значит нас пришёл спасти буддизм,

Он вылечит тех, кто слышит,

И может быть тех, кто умён.

Формула от которой заходились от восторга все наши тогдашние девушки. Я проходил по разряду тех, кто умён, какой-нибудь более пьяный человек по разряду тех, кто слышит, но, в общем, каждому доставалась своя. И вот далее уже здесь «Тайный узбек». У Гребенщикова на эту тему есть песни двух видов. Уже пришла весна, она уже где-то здесь, и уже пришла зима, то есть ужас уже с нами.

Либо пришло спасение, которого еще никто не почувствовал, либо пришел конец, которого еще никто не почувствовал. Важно, что мы пока одни носители этого знания. Вот это состояние у него есть, а по каким поводам не важно. Кто такой Тайный Узбек? Это абсолютно понятно. Это в наш мир ворвалась Азия, которая живет здесь пока на правах гастарбайтеров, но скоро нас поработит. Ничего, за ней на альбоме последует другая песня, в которой будет сказано, уже пришла весна, и уже стало хорошо. То есть, всё плохое, что было в нашей жизни, растаяло и утекло. Но этого пока ещё никто не понял. И вот в зависимости от настроения можно петь то это, то другое. Важно состояние, что мы первыми почуяли. Тайный узбек, безусловно, уже здесь, но, как всегда у Гребенщикова, эта угроза оказалась неважной, даже вообще нерелевантной, непринципиальной. Ну, он здесь, да, а он во втором поколении будет таким же русским, и ничего не изменится.

Россия — это абсорбирующее пространство.

Да, пожалуйста.

Вопрос:

— Добрый вечер.

— Здрасьте.

— Говоря о трансляции. Гребенщиков транслирует, на самом деле, часть своих мыслей и образов не только в своих текстах, но и в своей прекрасной программе «Аэростат» через подборку произведений, посвященных какой-то теме, которую он выбирает. Вот, как Вы думаете, какой способ более эффективным является для него?

Ответ:

— Только песни, конечно. Гребенщиков хороший говорун, прекрасный собеседник, наслаждение с ним разговаривать, но, когда говоришь, всегда волей-неволей что-то скажешь, и это его совершенно не устраивает. Гребенщикову нравится состояние ускользания, состояние чеширского кота. Гребенщиков такой Чеширский кот русской лирики, самый обаятельный её персонаж, второе слово — это смерть, как мы знаем.

Когда он хвалит чужую музыку, это всегда органично, но всегда понимаешь, что по-настоящему он любит свою музыку, не ту, которую пишет, а ту, которую слышит, вот где-то там он её слышит. А её более или менее там точно транслируют или Моррисон, или Jethro Tull, или Traveling Wilburys, или ещё кто-то из его любимых групп. Но, по-настоящему, конечно, он слышит эту небесную гармонию непосредственно. Вот об одной вещи я забыл сказать.

Как всегда, о самом главном говоришь под закат. Моя любимая песня Гребенщикова, вот самая любимая действительно, это «Ещё один раз». Я вообще считаю, что «Лошадь белая» и «Навигатор» — два лучших альбома. Так получилось. Я довольно холоден к «Треугольнику» и вот этому всему прелестному раннему абсурду. Хотя я сам, под некоторое настроение, могу спеть «Иванова на остановке» или очень люблю, допустим, там, «поручика Иванова».

Но, тем не менее, близок мне другой БГ, вот близок мне надрывный, трагический БГ эпохи «Белой лошади», и особенно песни «Ещё один раз», и когда я когда-нибудь буду делать сам экранизацию Остромова, то ею будет заканчиваться эта картина, потому что я под эту песню заканчивал роман. И это самая моя любимая вещь. Но вот в ней меня очень раздражает одно то, что всё это — повод не приходить сюда ещё один раз, и одновременно прийти сюда ещё один раз.

Это как-то подаёт надежду, а я не большой любитель надежды, это расслабляющее и довольно унизительное чувство. Когда я об этом сказал автору, он сказал: «А я сам иногда под настроение пою, что вообще "ещё один раз" никакого не будет, что "едва ли я вернусь сюда ещё один раз", повторяю это в конце». И, кстати говоря, он спел и в этой песне про «золотую пыль», про «пришёл пить воду», что «закрой за мной дверь, я не вернусь».

То есть он похоронил проект. Но мне, понимаете, нравится другой смысл, который в это можно вчитать. Он сказал: «А вот кто вам сказал, что я вернусь спасать всех? Я, может быть, вернусь спасти кого-нибудь одного, ведь одного-то человека всегда можно спасти». И я подумал, что, хотя вся наша жизнь совершенно бессмысленна и весь наш проект действительно подошёл к концу, «Передайте в Министерство путей сообщения», что этот поезд дальше не идёт, это очевидно. Но какой-нибудь один пассажир этого поезда ещё есть и ради него, может быть, БГ ещё имеет какой-то смысл. Так мне кажется. И я имею какой-то смысл, и вы все имеете какой-то смысл. Хотя в целом поезд идёт именно туда, куда он нам подсказал.

Да, пожалуйста.

Вопрос:

— Вопрос, может быть, даже какая-то тема для будущей лекции. Как Вы считаете, может быть такое, что произведение Виктора Пелевина в чём-то, может быть, инспирировано творчеством БГ? Ведь, с одной стороны, здесь алкоголь, там грибы. Здесь восточная…

Ответ:

— Ну нет, в огромной степени. Ну, просто насчёт грибов, я думаю, это сильное преувеличение. Пелевин пишет с той степенью трезвости, которая исключает и алкоголь, и грибы. То есть ни человек пьяный, ни человек наркотически опьянённый ничего такого не напишет, да и вообще любой из вас, кто бывал под травой, я думаю, очень хорошо понимает, чем отличается юмор наркомана от юмора Пелевина. Наркоману всё смешно, Пелевину не всё, и больше того, у Пелевина нужно очень сильные осознательные усилия, чтобы стало смешно.

Юмор Пелевина не антологичен, это не юмор на уровне абсурда, нет, это уровень слов. Пелевину нужны слова, чтобы сделать смешно, а Гребенщикову не всегда. У Гребенщикова иногда достаточно сказать «мне снилось, что я ткачиха», и в общем, который снится, что она это я, да?

Ну, вот он тоже, кстати говоря, достаточно вербальный юмор, такой борхесовский, но у Гребенщикова есть толика такого абсурда, у Пелевина нет, конечно, но то, что они очень друг друга любят, это факт, как любят друг друга все умные люди. Пелевин мне как-то рассказывал, что он уж совсем любил альбом «Навигатор» и разлюбил его только когда у него украли велосипед под слушание этого альбома. Он приехал в Битцевский парк, включил этот альбом в наушники и стал медитировать. И так глубоко ушёл в себя, что у него украли велосипед.

После этого он сказал: «Альбом "Навигатор" вызывает у меня, скорее, трагические коннотации». И я иногда думаю, вот здесь уже совсем серьёзно, что роль БГ, роль