Это было давно: Дневники. Воспоминания. Путешествия - Алла Сергеевна Демидова

Но представители комиссии, которые организовывали эту лекцию, почему-то обиделись на это замечание. Я думаю, что представителям комиссии надо быть более тактичными и сдержанными, и уметь отличать легкую критику от недобросовестных и грубых нападок у русской малокультурной публики, а, как нам рассказывали, эти нападки случаются довольно-таки часто.

В этом Deutsche Museum мне понравились так называемые наглядные экспонаты: например, штольня шахты в натуральную величину, проходя по которой, можно было увидеть до мелочей все устройство подземной работы, вплоть до работающих рудокопов. Интересен был зал способов передвижения: ряд велосипедов, начинающихся каким-то деревянным сооружением; повозки всех времен. А внутреннее устройство паровоза, например, видно было через открытую боковую стенку.

Научный отдел тоже очень интересен: там все устроено так, что можно самому сделать любой химический опыт. Или еще отдел электричества со всеми Х-лучами и радием, т. е. со всеми открытиями современной науки.

В последний вечер наша группа устроила ответную вечеринку для русской колонии, которая нас так тепло принимала. После ужина, за чаем, были прослушаны ряд речей в благодарность за прием. Затем экспромтом вышло что-то вроде музыкально-литературной программы: Эфрос, увлеченный тогда декадентской девицей в большой шляпе, продекламировал каким-то особенным тоном несколько стихотворений, если не ошибаюсь, Андрея Белого, очень странного содержания. Я, признаться, не люблю этих импрессионистских стихотворений; ведь настроение можно создать и простыми словами или тоном; а область неуловимых настроений, неясных ощущений – это под силу только музыке и, может быть, живописи. Потом мы хором пели под аккомпанемент рояля. А закончился вечер танцами, что доставило всем огромное удовольствие. Наша красавица Наталия Петровна плясала с Орловым «Русскую», и плясала так удивительно красиво и так отдавалась в тот момент танцу, что всех очаровала своей красотой. Удивительный человек, эта Наталия Петровна! Несмотря на поразительную и оригинальную красоту, обращающую на себя внимание всех и всюду, в ней отсутствовала рисовка и поражала ее полнейшая естественность. Это так редко у красивых людей! Александра Васильевна просто влюбилась в нее и говорила: «Ведь я эстет; я так люблю всякую красоту!» И весь вечер на лице у нее было видно полнейшее удовлетворение, и она вся сияла. Она мне потом призналась, что в Наталии Петровне ее увлекает гармония телесной и духовной красоты.

Мы уезжали из Мюнхена поздно вечером после вечеринки; нас провожали на вокзал многие из колонии, а группа наша увеличилась на два человека: к нам присоединились Сережа и жена Орлова, – они уже несколько лет здесь в вынужденной ссылке. И мадам Орлова отправилась вместе с нами в Италию на озеро Гарда, чтобы поправить свое здоровье после воспаления легких. Сам он обещал приехать к ней через несколько дней.

Опять поезд заграничной дороги, щеголеватый вагон Brennerbahn[8] с широкими зеркальными окнами; опять ночь и старания как-нибудь устроиться. Мне-то было хорошо; меня, как еще слабую и больную отвели в купе и дали в полное мое распоряжение пол лавочки; это было целое богатство, которым я постаралась воспользоваться. Среди ночи на границе прошел по вагону таможенник, в высшей степени любезный, который, увидев наши сооружения для спанья и сообразив, что их все надо разрушить, чтобы пройти весь вагон, тотчас же исчез со словами: «Нет, нет! Не нужно, не нужно! Я не стану вас тревожить».

Начинался Тироль. Ночь была темная-претемная; не видно ни зги, но мы чувствовали, что въезжаем в горы. Время от времени грохот поезда усиливался и вагон наполнялся удушливым дымом: поезд шел по туннелю. Я спала тревожным сном, когда на рассвете услыхала голос Эфроса: «Господа! Видны горы!» В предрассветном сером тумане, еще не совсем ясно, я увидела настоящую горную страну: мы были в середине Тироля, около Brenner-a. Все проснулись и столпились у окон. Я, Сережа и Александра Васильевна стояли вместе в коридорчике у окна и, не отрываясь, смотрели и смотрели, и делились впечатлениями. Вид из окна сменялся то постепенно, то внезапно, делаясь все яснее и яснее. Поезд, очевидно, шел зигзагами к перевалу, и мы видели то склон горы, покрытый лесом, то скалу – близко-близко от окна. Затем вдруг открылась долина, подернутая голубоватой дымкой, со всех сторон окруженная огромными горами с ослепительно белыми вершинами. Поезд повернул, и опять в окне скала, с чудным водопадом. Поезд шел в горах несколько часов, так что некоторые устали смотреть в окно и, воспользовавшись образовавшимися свободными местами, крепко спали. Но мы не ложились: ни я, ни Сережа, ни Александра Васильевна, ни Татьяна.

После перевала поезд пошел быстрее, странно качая вагоны, так как на поворотах не уменьшал скорость. Горы делались заметно ниже, утрачивая дикую красоту. Появилась довольно широкая, типично горная река, мутная, быстрая и шумная; вода эта то здесь, то там отводилась в канавы, сплошь выложенные камнем. Мы отмечали, помимо красоты местности, упорный многовековой труд человека. Начали мелькать виноградники.

На станции мы увидали надписи на итальянском языке, услышали звуки мягкой итальянской речи. Состав шел в Милан, а в Арно нас пересадили на поезд узкоколейного пути на Гард. Он был похож на нашу паровою конку, правда, немного побольше вагоны. Странно, но рельсы были проложены без насыпи, не отделены от остального пространства. И виноградники близко-близко от вагона. Причем виноградная лоза совсем не такая, как у нас в Крыму или на Кавказе. Там ей не дают разрастаться – подрезают. Здесь же она свободно растет, влезает на палки, для нее поставленные, а под ними много свободного пространства, где тоже что-то растет. Мне не с кем было об этом поговорить, так как в Арно нас так торопили с посадкой, что я в конце концов оказалась одна с малознакомыми людьми. Когда садились в вагоны, я видела, как Сережа помогал втащить вещи Александре Васильевне.

Поезд явно шел вверх, виноградники постепенно заканчивались. Вдруг где-то далеко мелькнула сначала зеленая, потом синяя гладь. Мы приближались к озеру di Garda. Поезд стал спускаться, и озеро лежало перед нами все в скалистых берегах. Подъехали к станции Рива.

Рива – типичный итальянский поселок. Узкая каменная улица; дома оригинальной архитектуры, с часто и неправильно расположенными окнами. Рядом нависшая над поселком отвесная скала. Наверху – старинный замок, построенный около тысячного года. У нас было время погулять и все это посмотреть, и потом довольно долго пришлось ждать на пристани парохода, так что, несмотря на жару и усталость, мы разбрелись по берегу озера и любовались необычными скалистыми берегами.

Наконец мы дождались. На озере показался небольшой пароход, описал широкую дугу и стал подходить к пристани. На палубе стояло несколько человек в светлых летних костюмах,