Благородна и благочестива - Ольга Погожева

— Прочь от неё!

— Это кто ещё? — не впечатлился державший Камиллу контрабандист, щурясь на спускавшегося с холма высокого мужчину. — Герой-любовник? А, рыжая? Твой, что ли?

— Безоружный, — просветил товарища подельник, отступая от Камиллы. Махнул второму, развязно отходя от берега к приближавшемуся незнакомцу. — Слышь, полюбовник? Шёл бы отсюда, ничего твоей крале не сделается, если полежит тихо. И на тебя потом хватит! Не пойдёшь, гладенький — переломаем ноги да сдадим на невольничий рынок на Дальние Острова. Там на гладких и борзых большой спрос! И берут без разбору что девок, что парней.

Контрабандист, державший Камиллу, гыгыкнул, а приближавшийся к ним мужчина резко остановился и сложил руки в молитвенном жесте, опуская голову.

— Не, ты столбом не стой, — фыркнул переговорщик. — Пшёл отсюда, болезный. Ну, кому говорят? У меня при тебе якорь не подымется.

— Его и корабельной цепью не поднять, — хохотнул его напарник. — Чего на юнца-то валишь?..

Скабрезные шуточки перешли в позорный визг, когда из-под плотно прижатых друг к другу ладоней мужчины резко вырвался слепящий поток света. Мощным потоком отбросило сразу двух контрабандистов — только и свистнуло в воздухе, когда тяжёлые тела пролетели над головами, с хлюпаньем падая в морские воды далеко от гавани.

Державшие Камиллу мерзавцы отпрянули мгновенно, как по команде, отчего дочь Рыжего барона рухнула прямо на прибрежные камни, не удержавшись на ногах. Она ещё успела обернуться, увидев, как исказились лица мучителей в свете луны, прежде чем оба бросились наутёк. Далеко не убежали — сверкающий незнакомец развёл руки широким круговым движением, собирая слепящие лучи в единый сияющий золотистый щит — и метнул призрачное оружие в убегавших.

Злое гудение в воздухе пролетело мимо Камиллы, врезаясь кромкой слепящего щита в морских грабителей. Обоих постигла та же участь, что и их товарищей: тела с хлюпаньем упали далеко за пределами гавани. Камилла пригляделась и решила, что всем четверым легче, пожалуй, доплыть до корабля, нежели возвращаться к собственной лодке у берега. Это если, конечно, все живы и в силах грести уцелевшими руками.

— Вы целы?

Незнакомец уже подбежал к ней, протянул руку, позволяя девушке опереться о крепкую ладонь. Бережно поддержал второй рукой за плечо, помогая подняться на ноги. Камилла могла бы и сама, но отчего не воспользоваться, если предлагают? Особенно, если предлагает такой… Если по-добрососедски предлагают, в смысле.

— Да, благодарю, — быстро прочистив горло, певуче поблагодарила Камилла. — Если бы не вы…

Показательно пригляделась, вроде как не узнала сразу, и ахнула:

— Ведь вы… наш новый сосед! Хотя, верно, вы и не запомнили, мы всего раз, мельком, виделись…

— Отчего не помню? — улыбнулся в темноте мужчина. — Я видел вас и раньше. В Старом Сорпигале, в порту. Ваша добрая тётушка отбила у нас повозку. А ведь мы за неё наперёд заплатили.

Камилла вспыхнула, вспоминая наконец и безобразную сцену в порту, когда мэма Софур и впрямь выдворила пожилого священника из последней приличной повозки, кроя тем, что хозяин каравана духовное лицо без повозки не оставит и что-то да придумает; и высокого паладина с глубоким капюшоном, который сопровождал священника. Кажется, паладин хотел тогда возразить, но священник не дал. Что-то тихо обронил сопровождавшему воину, и тот смирился.

— Мне очень неловко, — пробормотала дочь Золтана Эйросского, с трудом подавляя раздражение на няньку и злость на себя. — Право, пэр… я… я не…

— Пэр Доминик не в обиде, — заверил воин. — Сказал, что нам повезло вашими трудами не ехать рядом с рыбацкой телегой, а ещё хозяин отдал нам свою повозку, во избежание конфликта с Храмом Отца. Видите, всё прекрасно разрешилось.

Камилла улыбнулась, медленно выдыхая сквозь сцепленные в улыбке зубы. Непростое дело — понравиться молодому человеку, когда за спиной уйма неблагообразного народа, который бы скрыть от людских глаз на период знакомства.

— Могу я узнать ваше имя, доблестный пэр? — несмело поинтересовалась Камилла. Даже губу прикусила в знак трепетности и смущения. — Вы спасли мою честь и, возможно, жизнь тоже. Я до конца дней буду благодарна, и если я хоть чем-то…

— Благодарите Отца Небесного, не меня, — прервал её паладин. — Как видите, я пришёл к берегу безоружным и едва ли совладал бы с ними, не будь мне дарована часть силы Храма.

Камилла улыбнулась снова, на этот раз — искренне.

— Это было прекрасно, — просто обронила она. — Я никогда прежде не видела подобного.

— А я всю жизнь мечтал увидеть полную силу того, чем столь неосмотрительно пользуюсь, — без улыбки отозвался паладин. — Патрик.

— Просто Патрик? — уточнила Камилла, потирая пылающую скулу. Первый шок прошёл, и тело не замедлило напомнить о себе.

— Родовое имя в Храме Отца не имеет значения, — коротко улыбнулся паладин. — Вам больно?

— Немного, — призналась Камилла, прижимая ладонь к скуле. Как есть опухнет, и назавтра всё лицо от набрякшего синяка перекосит! И локтём при падении больно ударилась…

— Погодите.

Патрик осторожно положил ладони ей на плечи, коснулся большими пальцами подбородка. Камилла замерла, вдыхая внезапную ласку. Вот только прикосновение не оказалось не нежным, ни требовательным: паладин просто держал её, пока руки его вновь не разгорелись мягким золотистым сиянием, и весёлые искры не перебежали на плечи и щёки дочери Рыжего барона.

Свет озарил наконец и самого паладина, так, что Камилла не выдержала, вскинула глаза, разглядывая одухотворённое и по-мужески суровое лицо, глаза, тёплые, светло-карие, и тёмные волосы, стриженные непривычно коротко. Большинство воинов, каких встречала дочь Золтана Эйросского на Рыжих Островах, космы не стригли, и те так и болтались спутанной паклей, путаясь в кольчуге, шлемах и тесёмках.

— Легче? — встревоженно спросил Патрик.

От ладоней его всё ещё исходило тепло и сияние, но щекотно больше не было. Камилла неопределенно пожала плечами, дёрнула щекой, тотчас скривившись от боли.

— Не особо, — не подумав, брякнула она, тотчас спохватившись.

Патрика, впрочем, волновало вовсе не неблагородное поведение девицы.

— Странно, — пробормотал паладин. — Обыкновенно моей силы хватает на столь лёгкие ранения. Либо вера моя слабеет, либо… вы позволите? Хочу показать вас пэру Доминику. Возможно, он подскажет, в чём дело.

— Не стоит, — смутилась Камилла: общение со священством никогда не проходило для неё легко. Духовники, ежели хорошие, видят людей насквозь, а в её-то случае как раз прозорливости и хотелось бы избегать более всего.

— Уверен, он не откажет, — Патрик отстранился, предложил руку, чтобы Камилла могла опереться в темноте. — И мне будет спокойнее, если я провожу вас до лагеря. Пэра?..

— Камилла, — представилась дочь Золтана Эйросского, не поправляя необычное обращение. К «ллейне» она и сама ещё толком не привыкла. — Как скажете, пэр Патрик. Надеюсь, я не слишком нарушила ваши планы на омовение.