Жена врага. Я тебя присвою - Вероника Колесникова

Вытирая слезы с распухших щек, я смотрю в окно. Мне нельзя здесь находиться. Он явно дал понять, что не собирается оставлять меня в живых, а я хочу жить. Несмотря на все, что творится вокруг, я хочу продолжать дышать. Порой мне кажется, что проще было бы умереть, сделать глоток свежего воздуха, втянуть в себя все краски жизни, а потом сгореть дотла. Знаю, что меня отправят в самое жаркое пекло ада, но так проще. И я готова была пуститься во все тяжкие уже сегодня.

Когда этот треклятый Хищник ласкал мое тело, бесстыдно утыкаясь членом, размеры которого казались внушительными даже через слои одежды, разделяющей нас, я чуть было не потеряла голову. Я хотела испытать чувство всепожирающей страсти. Впервые я оказалась вдали от дома. Впервые я была до предела возбуждена. Возможно, на это сыграло похищение, пусть я и никогда не любила все эти БДСМ-ные игры. Мне своей жести хватало выше крыши. Тогда почему я так бесстыдно льнула к этому мужчине? Зачем трогала его член через джинсы? Зачем пыталась распалить его желание еще сильнее?

Вспоминаю его серые глаза с легким оттенком голубоватого, в которых плескалось самое настоящее адское пламя, и мурашки тут же начинают бегать под кожей. Строго очерченные контуры лица никак не желают выходить из головы… Полноватые губы, впивающиеся в мои до сих пор ощущаются, а его горячее дыхание…

Нет. Давид точно не отправлял Хищника. Он бы не стал, побоялся бы, что я клюну на этого шикарного мужчину, ведь сам и рядом с ним не стоял. Вот только каким бы шикарным мой похититель ни был, мне следовало бежать. Бежать, как можно быстрее, и не оглядываться. Дальше от него. Дальше от всего этого бреда. Дальше.

Голова начинает идти кругом, когда поднимаюсь на ноги и делаю несколько несмелых шагов к двери. Я видела, как Хищник уехал. Куда? Не знаю. Как долго его не будет? Кто бы мне сказал! Есть ли в доме кто-то кроме меня? Не узнаю, пока не проверю.

Приближаюсь к двери и прислоняюсь к деревянному полотну ухом. Там царит гробовая тишина. Я начинаю изо всех сил биться в дверь, как птица, пойманная в клетку. Пинаю, бью ее кулаками, плачу. В руках появляется саднящая боль. В висках стучит. Я начинаю буквально падать на дверь и рыдать, крича в голос. Мне хочется выбить ее, разбиться самой… Умереть. Я должна выбраться отсюда, потому что если не сделаю этого, то умру. Слишком рано. Нельзя этого делать, пока у меня есть хотя бы малейший шанс.

Не знаю, что именно происходит, откуда у меня столько силы, но у меня получается выбить дверь, и я почти вываливаюсь в темноту коридора. Опасливо озираюсь по сторонам, и когда понимаю, что вокруг никого нет, бегу… Куда бежать не знаю, но добираюсь до первого окна без решеток, открываю его и пытаюсь выбраться. Туфли на шпильках не лучшая обувь для того, чтобы передвигаться в подобной местности, поэтому я даже не думаю искать их.

Оказываюсь на улице босиком, сразу же наступая на что-то острое, и бегу. Мне нужно слиться с лесом, спрятаться там. Действую на адреналине, практически не замечая боль от царапающих кожу веток, которые неосторожно проходятся по телу, от камней и стекла, на которые наступаю из-за того, что ничего не вижу.

Не знаю, как далеко я успела отдалиться от проклятого старого дома, но я выбиваюсь из сил. Прислоняюсь к широкому стволу одного из деревьев и понимаю, что все лицо залито слезами. Меня всю трясет. Я хочу согреться. Хочу успокоиться. Хочу пробудиться от страшного сна. Мне хочется снова стать маленьким ребенком, а лучше вообще не появляться на свет.

Я думаю. Напряженно думаю о том, что будет дальше!

Давид не спустит мне это с рук. Ему будет плевать на мои слезы, на оправдания. Мой муж обвинит меня в этом похищении, и что будет дальше — только Богу одному известно.

Устала жить в страхе. Устала постоянно оглядываться. Надоело быть послушной куклой, грушей для битья. Я просто устала от всех этих хитросплетений судьбы, которые бьют меня каждый раз, когда кажется, что хуже быть уже просто не может. Я добилась желаемого, стала известным дизайнером, но меня не радует это. Я не испытываю никаких чувств. Стоит ли пытаться спасти свою жалкую жизнь сейчас, если потом может быть только хуже?

А может, мне просто сбежать совсем? Уехать из города, поселиться в какой-нибудь глуши, в старой деревне и не показываться? Может, мне просто сделать вид, что меня нет? Что я умерла? Мысли бегут током по нейронам, заставляют мозг закипать, а слезы отчаяния текут по щекам.

Я запуталась.

Устала.

Не знаю, как теперь будет лучше. Как действовать теперь. Однако оставаться рядом с одержимым я не желаю. Заставляю ноги двигаться дальше, несмотря на то, что подошвы онемели и болят. Всю кожу саднит, и физическая боль в который раз перебивает душевную, ту, которая уничтожает изнутри.

Мне кажется, что я слышу шум машин, где-то вдали даже появляется проблеск света — скорее всего, освещение от фар, — значит, мне удалось добраться до трассы. Не знаю, что и как будет дальше, но я хочу попасть в цивилизацию, а дальше… Дальше я разберусь. Наверное. Ведь и раньше во всем разбиралась… Просто сейчас я напугана, вот и все. Снова двигаюсь вперед, но уже не так быстро. Немного прихрамываю и кусаю губы в кровь от паники, потому что впервые я ступаю в неизвестность и не понимаю, что меня ждет дальше.

Сергей

Еврей выкладывает передо мной патроны. Оружие. Несколько пачек динамита.

— Ты не планигуешь ли, часом, газвязать новую войну? — Косится на меня.

Игнорирую – проверяю затвор пистолета. Взвешиваю в руке макаров.

— На кого устгаиваешь охоту? — Не сдается и все еще прощупывает почву.

Молча выкладываю в большую коробку патроны. Похоже, такого крупного заказа у него давно уже не было – глаза так и горят в предвкушении моего ответа. Которого он, конечно, не дождется.

— Не делай глупостей, — вдруг тянет на себя удлиненную коробку с гранатами.

Стреляю в него черным взглядом, в котором клубится мгла.

Мне не до разговоров сейчас.

— Если ты думаешь устгоить охоту…Сейчас не лучшее вгемя. Тебя ведут, ты в кугсе?

— Похуй.

Но Еврей не затыкается. Все продолжает бубнить под руку. В тюрьме он не был таким словоохотливым. Кажется, возраст дает о себе знать – хочет вмешаться в дело, которое ему не по зубам.

— Отдохни, пговеди время с девочками, выпей, развейся, — болтает он без умолку. Но при этом спина, когда он отворачивается, выдает сильное напряжение. Мужик натянут, почти звенит страхом. — Тебе там подгоняли девчонок, но все это не то…Здесь, на воле, все будет слаще…Девочки податливее. Чище. Кгасивее.

Еврей улыбается, демонстрируя отсутствие переднего зуба и мне становится противно. Сплевываю в сторону.

Меня не возбуждает ни одна из тех, кого я видел сегодня – а ведь на показ мод сгоняют самых красивых. Но от одной только мысли об Анжелике член становится колом.