Ангелы и Демоны - Дэн Браун

Поросший пышной травой склон сбегал к просторной равнине,где среди кленов располагались правильные кирпичные прямоугольники студенческихобщежитий. По мощеным дорожкам сновали ученого вида индивиды, прижимающие кгруди стопки книг. И словно для того, чтобы подчеркнуть привычность атмосферы,двое заросших грязными волосами хиппи под льющиеся из открытого окна общежитиязвуки Четвертой симфонии Малера[9] азартно перебрасывали другдругу пластиковое кольцо.

— Это наш жилой блок, — сообщил Колер, направляякресло-коляску к зданиям. — Здесь у нас работают свыше трех тысяч физиков.ЦЕРН собрал более половины специалистов по элементарным частицам со всего мира— лучшие умы планеты. Немцы, японцы, итальянцы, голландцы — всех неперечислить. Наши физики представляют пятьсот университетов и шестьдесятнациональностей.

— Как же они общаются друг с другом? — потрясенноспросил Лэнгдон.

— На английском, естественно. Универсальный язык науки.

Лэнгдон всегда полагал, что универсальным средством общенияв науке служит язык математики, однако затевать диспут на эту тему у него ужене было сил. Он молча плелся вслед за Колером по дорожке. Где-то на полпути имнавстречу трусцой пробежал озабоченного вида юноша. На груди его футболкикрасовалась надпись

«ВСУНТЕ — ВОТ ПУТЬ К ПОБЕДЕ!».

— Всуньте? — со всем сарказмом, на который былспособен, хмыкнул Лэнгдон.

— Решили, что он малограмотный озорник? — вроде быдаже оживился Колер. — ВСУНТЕ расшифровывается как всеобщаяунифицированная теория. Теория всего.

— Понятно, — смутился Лэнгдон, абсолютно ничего непонимая.

— Вы вообще-то знакомы с физикой элементарных частиц,мистер Лэнгдон? — поинтересовался Колер.

— Я знаком с общей физикой… падение тел и всетакое… — Занятия прыжками в воду внушили Лэнгдону глубочайшее уважение кмогучей силе гравитационного ускорения. — Физика элементарных частицизучает атомы, если не ошибаюсь…

— Ошибаетесь, — сокрушенно покачал головой Колер иснова закашлялся, а лицо его болезненно сморщилось. — По сравнению с тем,чем мы занимаемся, атомы выглядят настоящими планетами. Нас интересует ядроатома, которое в десять тысяч раз меньше его самого. Сотрудники ЦЕРНа собралисьздесь, чтобы найти ответы на извечные вопросы, которыми задается человечество ссамых первых своих дней. Откуда мы появились? Из чего созданы?

— И ответы на них вы ищете в научных лабораториях?

— Вы, кажется, удивлены?

— Удивлен. Эти вопросы, по-моему, относятся к духовной,даже религиозной, а не материальной сфере.

— Мистер Лэнгдон, все вопросы когда-то относились кдуховной, или, как вы выражаетесь, религиозной сфере. С самого начала религияпризывалась на выручку в тех случаях, когда наука оказывалась неспособнойобъяснить те или иные явления. Восход и заход солнца некогда приписывалипередвижениям Гелиоса и его пылающей колесницы. Землетрясения и приливные волнысчитали проявлениями гнева Посейдона. Наука доказала, что эти божества былиложными идолами. И скоро докажет, что таковыми являются все боги. Сейчас наукадала ответы почти на все вопросы, которые могут прийти человеку в голову.Осталось, правда, несколько самых сложных… Откуда мы появились? С какой целью?В чем смысл жизни? Что есть вселенная?

— И на такие вопросы ЦЕРН пытается искатьответы? — недоверчиво взглянул на него Лэнгдон.

— Вынужден вас поправить. Мы отвечаем на такие вопросы.

Лэнгдон вновь замолчал в некотором смятении. Над их головамипролетело пластиковое кольцо и, попрыгав по дорожке, замерло прямо перед ними.Колер, будто не заметив этого, продолжал катить дальше.

— S'il vous plait![10] — раздался у нихза спиной голос.

Лэнгдон оглянулся. Седовласый старичок в свитере с надписью«ПАРИЖСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ» призывно махал руками. Лэнгдон подобрал кольцо иискусно метнул его обратно. Старичок поймал снаряд на палец, крутнул несколькораз и, не глядя, столь же ловко перебросил его через плечо своему партнеру.

— Merci! — крикнул он Лэнгдону.

— Поздравляю, — усмехнулся Колер, когда Лэнгдонвприпрыжку нагнал его. — Вот и поиграли с нобелевским лауреатом ЖоржемШарпаком — знаменитым изобретателем.

Лэнгдон согласно кивнул. Действительно, вот счастье-топривалило.

Через три минуты Лэнгдон и Колер достигли цели. Это былопросторное ухоженное жилое здание, уютно расположенное в осиновой роще. Посравнению с общежитиями выглядело оно просто роскошно. На установленной передфасадом каменной плите было высечено весьма прозаическое название — «КорпусСи».

Какой полет фантазии, издевательски ухмыльнулся про себяЛэнгдон.

Тем не менее архитектурное решение корпуса «Си» полностьюсоответствовало утонченному вкусу Лэнгдона — оно несло на себе печатьконсервативности, солидной прочности и надежности. Фасад из красного кирпича,нарядная балюстрада, состоящая из симметрично расположенных изваяний.Направляясь по дорожке ко входу, они прошли через ворота, образованные двумямраморными колоннами. Одну из них кто-то украсил жирной надписью

«ДА ЗДРАВСТВУЮТ ИОНИКИ!».

Граффити в Центре ядерных исследований? Лэнгдон огляделколонну и не смог сдержать иронического смешка.

— Вижу, даже самые блестящие физики иногдаошибаются, — не без удовольствия констатировал он.

— Что вы имеете в виду? — вскинул голову Колер.

— Автор этой здравицы допустил ошибку. Данная колонна кионической архитектуре не имеет никакого отношения.[11] Диаметрионических колонн одинаков по всей длине. Эта же кверху сужается. Этодорический ордер,[12] вот что я вам скажу. Впрочем, подобноезаблуждение весьма типично, к сожалению.

— Автор не хотел демонстрировать свои познания вархитектуре, мистер Лэнгдон, — с сожалением посмотрел на негоКолер. — Он подразумевал ионы, электрически заряженные частицы, к которым,как видите, он испытывает самые нежные чувства. Ионы обнаруживаются вподавляющем большинстве предметов.