Сегодня и вчера, позавчера и послезавтра - Владимир Новодворский

Мишка с удовольствием высказывался, развалившись на сидении и закурив сигарету.

– Да, Мишка, ты попал. Вовка известный аферист. Ты, я так понимаю, всё подготовил, завёл знакомство, а ему все сливки? – Сергей тоже с удовольствием принимал участие в беседе, ему явно понравилась идея завершения вечера.

– Сливок негусто нацедили. Ты же понимаешь, было б за что побороться, я дал разгуляться своему обаянию. А тут обе мимо: одна не мой случай, а вторая вообще не разговор. Думаю, лучше я с Серегой выпью и горе своё залью, чем так маяться.

Слово за слово мы и до дома моего доехали, даже в магазин не пришлось заскакивать. У Сереги в машине имелся джентльменский набор, а насчет сготовить поесть он и сам большой специалист. Прекрасно посидели, выпили всё, что было, и завалились втроём на мою огромную кровать, объединившую две тахты. Михаил рассказывал о своих любовных похождениях и периодически щекотал Сергея. Тот так вертелся, что в итоге две тахты разъехались, и он рухнул между ними на пол. Трое взрослых мужиков ржали до икоты. Хотели познакомиться с хорошими девушками, а теперь сами хороши, и ничего не надо. А завтра всё сначала.

Мы выбираем себе родителей, но при этом их трудно принять такими, какие они есть. Они хотят нас вырастить согласно своим представлениям о правильности, нам же их представления кажутся неверными, устаревшими, вот мы и изводим друг друга. Мы отлично видим их ошибки и всеми силами стремимся их избежать. Но чем меньше мы стараемся походить на родителей, тем с большим изумлением обнаруживаем, наблюдая за собственной жизнью, что всё повторяется почти дословно. А ведь так хорошо всё начиналось, почему же так грустно закончилось? И страшно не хочется, чтобы наши собственные дети спотыкались на тех же местах. Но где это произошло? Почему наша жизнь покатилась по родительскому пути с незначительными изменениями? Почему эта колея оказалось настолько глубокой, что наши суперсовременные транспортные средства не сумели из нее вылезти?

Мы сами себе таких родителей выбрали, потому что нашим душам требовались именно такие испытания. Вот мы их и получили, но чтобы выбраться из колеи, сначала надо её принять. Как-то я предложил маме отпустить гнев, она категорически заявила, что уж этого-то у нее точно нет. Я попробовал ещё раз:

– Возможно, у тебя есть невостребованный гнев.

Она, уже будучи достаточно раздражена, спросила:

– Это ещё что такое?

По интонации было понятно, что ответ ее не очень интересует, ведь дети в принципе не могут быть духовными учителями для родителей, но я попробовал объяснить:

– В твоей жизни наверняка было достаточно ситуаций, когда разговор, например, с бывшим мужем, выводил тебя из себя, и ты готова была взорваться, но считала ниже своего достоинства изливать свои эмоции на собеседника, не сдерживая себя ни в форме, ни в содержании сказанного.

Мама глубоко вздохнула и заговорила, как всегда аккуратно выстраивая слова друг за другом:

– Достаточно того, что он позволял себе истерично орать. Я никогда до такого не опускалась.

Мне в ее словах почудилось согласие со мной в отношении гнева, и я поднажал:

– Но ведь эти эмоции ты заперла в себе, а эмоции – это энергия. Не нашедший в свое время выхода гнев никуда не делся. Он заперт внутри тебя, и не лежит там спокойно, а медленно разрушает тебя, ты согласна с этим?

Мама, не задумываясь, ответила:

– Какой гнев, с чего ты взял? Я всегда питала к нему самые добрые чувства. Просто он не мой человек, вот и всё.

Я не отступал:

– А как же твой невроз? Ты из-за него даже несколько раз в клинике лежала. Разве он не является следствием тяжелых переживаний, стрессов, с которыми ты уже сама не в состоянии была справляться.

Мама подчеркнуто внимательно уставилась в очередной кроссворд и, не поднимая на меня глаз, заметила:

– Какой смысл во всём этом копаться? Я ни о чём не жалею. Для меня всегда была важна свобода. Я ни обид, ни зла не держу, желаю только всего хорошего.

Я понял, что эти мне барьеры не одолеть. Страсть к свободе, воспитанная с ранних лет самостоятельность и сильный характер вылились в непростую дорогу, где было мало смирения и много борьбы. Бесконечный максимализм, возможно, подхваченный в эпоху революции её отцом, а то и зародившийся у него еще раньше, когда ее дед выставил маленького мальчика на мороз и тот потерял возможность ходить. И как выбраться из этой колеи, не видя её, не приняв ее как факт, не признав собственный выбор через это пройти? Наверное, в прошлый раз не удалось, наверное, не хватило любви, чтобы наполнить лампу светом этого чувства, и не к кому-нибудь, а к самому себе, и окинуть взглядом иные дороги и почувствовать, какая из них близка, на какой ждет радость. Не из гордыни, а потому, что любовь и жизнь неразделимы, одна из них дорога, а вторая проводник. Душу надо слушать, чтобы увидеть первую, и почувствовать вторую, а сбившись, не корить себя, а принять, обнять с любовью и идти дальше. Ведь уходя, с собой можно забрать лишь бесценный опыт, обретенный душой на Земле…

Набережная курортного города. Весело перебивая друг друга, обсуждаем первый проведенный здесь день и ночь накануне. Пятеро мужчин, часть женатые, часть холостые, вырвались на свободу, огляделись по сторонам и обнаружили много красивых женщин, демонстрирующих одновременно интерес и холодную недоступность. В итоге мы решили, что лучше всего накрыть стол в номере и просто расслабиться, предварительно искупавшись в море, а затем в бассейне. Там мы ловили русалок, но в результате натыкались друг на друга и в меру нереализованных сил старались утопить товарища. Особенно хорошо это удавалось, когда нас учили погружаться с аквалангом на дно бассейна: незаметно подплываешь и перекрываешь вентиль доступа воздуха, а остальные смотрят, как у аквалангиста округляются глаза, а потом спасаются от возмездия. Около трёх часов ночи в дверь постучали. Юра, мой сосед по номеру, предложить всем убавить громкость и пошёл открывать. Вернулся с двумя милиционерами, те осмотрели нашу компанию, но пьяных не обнаружили, да и выглядели мы все прилично.

Один из милиционеров, видимо, старший, спросил:

– Когда куролесить закончите? Соседи жалуются.

К этому времени многие уже охрипли от хохота. Самого мелкого из нас, как по росту, так и по весу, Аркадия, всё время посылали в соседний номер за очередной дозой алкоголя. Он же, кстати, стал первой жертвой кислородного голодания. В последние разы его брали за руки и ноги и несли, потому что от смеха он уже не мог ходить и полз на карачках по коридору, не в силах попасть в нужный номер. При этом все выглядели крайне миролюбиво и доброжелательно.

Юра, широко улыбаясь, широким жестом обвел всех сидящих и, одновременно освободив два стула, мягко ответил:

– Товарищ сержант, просто мы только что приехали. Вот расселись и не можем успокоиться. Тут такое происходит, поверьте, даже не знаю, как вам сказать. Да вы присаживайтесь, мы вас надолго не задержим. Мы же тут ничего особенного не делаем, просто общаемся. Правда, садитесь, хоть немного посидите с нами.