Беспокойное лето 1927 - Билл Брайсон

Историк Пол Эврич в своей книге «Сакко и Ванцетти», изданной в 1991 году и представляющей собой, пожалуй, наиболее полное описание того громкого дела, утверждал, что у него были веские (но не указанные) доказательства, что взрыв на Манхэттене был делом рук Марио Буды, того самого, который виделся с Сакко и Ванцетти в день их ареста. Тогда нью-йоркские полицейские еще ничего не знали о Буде, и он не числился в списках подозреваемых и не был допрошен. Был ли он действительно виновен или нет, но сразу после взрыва он слишком поспешно вернулся в Неаполь.

Позже выяснилось, что Никола Сакко был близко знаком с Карло Вальдиночи и что сестра Вальдиночи после гибели своего брата при взрыве у дома Палмера в Вашингтоне переехала в дом, в котором жил Сакко. Похоже, что Сакко и Ванцетти не были настолько уж невиновны, как было принято считать впоследствии.

Судебное заседание по обвинению Сакко и Ванцетти в грабеже и убийстве в Саут-Брейнтри началось 31 мая 1921 года, и на нем снова председательствовал судья Уэбстер Тэйер. Это был невысокий человек шестидесяти с лишним лет, пяти футов и двух дюймов ростом, с крючковатым носом, с худым и бледным лицом. В молодости он, правда, был неплохим спортсменом и даже едва не стал профессиональным бейсболистом. Судья Тэйер отличался раздражительностью и сварливостью – по всей видимости, его дурной нрав был следствием того факта, что он был сыном мясника в том штате, где превыше всего ценилось происхождение.

Судебное разбирательство длилось почти семь недель; были выслушаны 160 свидетелей и заполнены более двух тысяч страниц показаний. Согласно версии обвинения, ограбления и убийства совершили Сакко и еще один неустановленный человек. Никаких попыток установить личность второго преступника сделано не было; никто не интересовался и другими участниками ограбления. Странно, что обвинение сосредоточилось исключительно на Сакко и Ванцетти. Что касается Ванцетти, то в самом неправдоподобном сценарии ему назначалась разве что роль пассажира в автомобиле, где его якобы видел только один из свидетелей. Сорок четыре других свидетеля поклялись, что в тот день видели его в другом месте – чаще всего говорили, что он продавал рыбу в Плимуте – или утверждали, что не видели его среди других преступников.

Большинство улик против обвиняемых были по меньшей мере сомнительны. Льюис Пелсер, рабочий фабрики, заявил, что видел, как Сакко стреляет в Берарделли, но изначально он сообщил полицейским, что спрятался под стол сразу же, как услышал выстрелы, и ничего не видел. Три его коллеги сказали, что он не выглядывал в окно.

Мэри Сплейн, главная свидетельница, сказала, что посмотрела в окно, когда машина с грабителями уже уезжала. Она смотрела в него не более трех секунд, с расстояния от шестидесяти до восьмидесяти футов, и при этом смогла припомнить шестнадцать подробностей облика Сакко, в том числе форму бровей и длину волос у шеи. Она даже уверенно подтвердила рост Сакко, несмотря на то, что видела его только сидящим в движущемся автомобиле. За тринадцать месяцев до суда она не смогла опознать Сакко с близкого расстояния. Сакко некоторое время работал на фабрике Райса и Хатчинсона, о чем вспомнили некоторые рабочие, но никто из них, за исключением Мэри Сплейн, не утверждал, что он находился среди грабителей.

Только один свидетель заявил, что Ванцетти находился на месте преступления, и то как пассажир автомобиля. Никто не заявил, что он стрелял или каким бы то ни было образом принимал участие в ограблении.

В своей заключительной речи судья Уэбстер Тэйер особый упор сделал на том, что на юридическом языке именуется «осознанием вины» – на подозрительно уклончивом поведении Сакко и Ванцетти при ответах на вопросы. Невиновным людям, заметил Тэйер, не нужно придумывать ответы. Следовательно, они виновны. Присяжные согласились. Через пять с половиной часов совещания 14 июля 1921 года они объявили Сакко и Ванцетти виновными. Их приговорили к казни на электрическом стуле.

Стоит сказать, что государство не спешило казнить их. Они могли подавать апелляции на протяжении шести лет. Защитники Сакко и Ванцетти подали семь заявлений о пересмотре дела на том основании, что судья Тэйер действовал предвзято и что суд был нечестным. Позже они подали еще две апелляции в Высший суд Массачусетса. Но все они были отклонены. В 1925 году некий Селестино Мадейрас, уроженец Азорских островов, осужденный на смертную казнь по другому преступлению, дал признание: «Настоящим признаю, что был на месте преступления у обувной фабрики в Саут-Брейнтри и что Сакко и Ванцетти там не были», – написал он. На допросе он не смог дать четких показаний и вспомнить подробности убийства и ограбления в Саут-Брейнтри – например, он даже не помнил дату ограбления – и судья Тэйер отверг его признание как не заслуживающее доверия, каким оно и было в действительности. Тэйер сам выступил с заявлением на двадцать пять тысяч слов, в котором объяснял, почему он отверг все требования пересмотра своего решения.

Первые признаки недовольства решением американского суда поступили не из самой Америки, а из Франции. 20 октября 1921 года послу США Майрону Херрику прислали бомбу в подарочном пакете. По невероятно счастливой случайности пакет попал в руки человека, который сразу узнал в нем бомбу и понял, что нужно делать. Этим человеком был слуга Херрика Лоуренс Блэнчард, англичанин, который работал с бомбами во время Первой мировой войны и которому жужжание в пакете показалось похожим на звук взведенной ручной гранаты Миллса. Он швырнул пакет в ванную комнату, и тут же последовал взрыв. Ванная была разнесена полностью, осколок шрапнели попал Блэнчарду в ногу, но в остальном его не задело. Если бы пакет открыл сам Херрик, то Линдберга в Париже в 1927 году приветствовал бы совсем другой посол.

Несколько дней спустя еще одна бомба (предположительно, случайно активированная), подосланная в знак поддержки Сакко и Ванцетти, убила двадцать человек. В последующие две недели взорвались бомбы у американских посольств или консульств в Лиссабоне, Рио-де-Жанейро, Цюрихе и Марселе.

Первыми в Америке выразили протест писатели и интеллектуалы – в частности Эптон Синклер и Джон Дос Пассос, автор рассказов Кэтрин Энн Портер, поэтесса Эдна Сент-Винсент Миллей, критик Льюис Мамфорд, журналист Хейвуд Браун и несколько членов «Алгонкинского круглого стола», включая Дороти Паркер и Роберта Бенчли. Большинство из них в то или иное время задерживались и обвинялись в «бродяжничестве и праздношатании», как это называлось в бостонских судах. Бенчли к тому же поклялся, что сам слышал, как Тэйер хвастался в гольф-клубе в Вустере, штат Массачусетс, что «как следует разберется с этими ублюдками», что еще больше взволновало либеральную публику.

Из-за рубежа поступали петиции с требованием пересмотреть дело. Одна собрала почти 500 000 подписей, другая более 150 000. По всему миру в честь двоих итальянцев называли улицы и кафе. В Аргентине название «Сакко и Ванцетти» получила марка сигарет и популярное танго.

Протесты интеллигенции и иностранцев порождали ответные протесты в некоторых районах. В Бостоне прошла демонстрация рабочих, преимущественно ирландцев, призывавших к скорейшей казни двух итальянцев. Как вспоминал писатель Фрэнсис Рассел, детство которого прошло в Бостоне того времени, общество было настроено, в основном, против Сакко и Ванцетти. В частности, на их вине настаивали представители среднего класса и республиканцы. Сенатор Уильям Бора из Айдахо, председатель Комитета по иностранным связям, сказал, что «было бы национальным унижением, постыдным и трусливым компромиссом для национальной чести обращать какое бы то ни было внимание на иностранные протесты», которые он называл «дерзкими и намеренными».