Педагогические размышления. Сборник - Семен Калабалин

Кроме того, многие детские дома творчески разрешали проблемы воспитания, методы, приёмы, взаимоотношения педагогов с детьми. В этом детские учреждения настолько преуспевали, что могли бы служить примером, который и следовало бы изучать, распространять в наших школах.

Наконец, именно в системе детских домов наиконкретнее определились признаки истиной организации детских коллективов, воспитание через коллектив, в коллективе.

Замечательный опыт Антона Семёновича Макаренко и его теоретическое обобщение как раз и вместился в период истории и развития детских домов и колоний, которым полезно занимается т. С.С. Коваленко.

В нашей стране всякая теоретическая мысль приобретает затем рабочую ценность. Так, если бы только заняться конкретной разработкой идеи организации детского коллектива и его воспитания, можно принести неоценимую пользу нашим школам и детским домам.

Какова конечная цель работы тов. С. С. Коваленко, я догадаться не сумел, но если бы Сарра Степановна обрушила свой опыт участия в борьбе с беспризорностью, безнадзорностью, детской преступностью первых лет существования Советского Союза, свою педагогическую и организационную интуицию и талант, наконец, свою требовательную любовь к делу воспитания на дело наведения порядка в системе воспитания наших детей, хотя бы в системе детдомов, было бы много пользы.

Надо бы теперь уже во весь голос заговорить и о том, что просто политехническое понимание труда в детдомах – это забава.

История детдомов на Украине напоминает нам о славных производственно-трудовых делах в ряде детских домов. Целенаправленный производительный труд в детдомах организует детей (старшего возраста), сообщает квалификационные признаки, улучшает их материально-бытовое состояние.

Детские дома – это государственные учреждения, к которым питается доверие и предъявляется требование – воспитать полноценного советского гражданина.

Тов. С.С. Коваленко убедительно оттенила разницу между оскорбительно жалко призреваемыми детьми в царской России и жизнью детей в советской стране, под недремлющей и тревожной материнской заботой самого государства – всего народа.

Читаешь реферат – и заглядываешь в историю, и видишь будущее, когда на лучшем опыте детдомов в нашей стране будут создаваться такие детские дома, в которых будут, как теперь в школу, родители приводить детей (не все) для их воспитания. А, думается мне, всегда будут такие родители, которые вынуждены будут обращаться за квалифицированной помощью к государству и его специальным учреждениям.

Тема, над которой работает тов. С.С. Коваленко, очень трудная и очень нужная. Пусть сопутствует ей успех.

С чего начали работать в детском доме!

A.C. Макаренко в одном выступлении в ответ на вопрос: с чего бы вы начали работу в нормальной массовой школе, ответил:

– С хорошего общего собрания, где предъявил бы свои требования и нарисовал картину, каким будет коллектив через несколько лет.

Я начал не с такого собрания в Клемёновском детдоме. Сначала сыграл с ними в городки (не было даже площадки, лишь ямы), выбив двумя палками фигуру, а третью послал «за молоком» – им понравилось, что я умею играть («Вы умеете!» – «Я еще не то умею!»), потом состоялось собрание.

Всегда чувствую прикосновение Антона Семеновича: возможны вспышки гнева, возвышенного, правового гнева человека-воспитателя. Надо, чтобы педагог мог воспитать в себе вибрирующие качества, чтобы не заводь, а вода проточная, бурливая и, как всякая вода, преодолевающая пороги, прохладная.

12 раз я менял детские учреждения: 1930 (Ленинград), затем Винница (колония рецидивистов), Барыбино (1937–1941), детдом в Сокольниках, Урал – Челябинск, Грузия, Полтава, Клеменовский детдом и др. Ни разу не принял ни одного здорового коллектива, и нигде одинаково не начинал. В детдоме № 66 (Ленинград) начал с быка (см. книгу Ф. Вигдоровой). В Барыбино детдом на 600 человек: математика Давыдова ребята раздели в школе и выгнали в таком виде… Мальчики били девочек и вместе – воспитателей. Директор раз в день проскакивал на лошади и его ухитрялись девчонки обливать сверху помоями.

М.Ф. Шверник и Оленина: «С чего начнете!»

А черт знает с чего! Вы же разваливали, и то не знаете. Везли меня шестого – предыдущие отказывались.

– Ну как, нравится?

– Очень нравится!

Решили, что я ненормальный.

Требование: всем уехать и не появляться 30 суток, невзирая на слухи, даже если будут говорить, что я кого-нибудь убил или меня зарезали. Согласились. Директор забыл даже своих кур и кабанов. Выдержали, но ровно 30. На 31-й приехали: все в порядке.

Начало 20 мая. 200 человек на крышах после завтрака с перерывом на обед: карты, естественные отправления и т. п. Я походил – походил и предложил:

– Может быть, слезете, соберемся, потолкуем.

– Нет, нам и здесь хорошо!

Перед обедом – рельс. Говорю:

– Дорогие друзья, идя навстречу вашим пожеланиям, кормить вас будем на крыше!

И несем туда пищу. На другой день лишь один полез на крышу, а мы ему таскаем туда еду. Наконец:

– Не имеете права заставлять меня лазить на крышу.

– Голубчик! Да ведь ты сам полез.

М.И. Бузылев: об обвинениях Карабанова (Калабалина) в издевательствах над советскими детьми: спят со свиньями, лазают в окна, выворачивает руки – и разоблачение этих обвинений.

Надо умело развенчать лжегероя. Этим искусством Антон Семёнович владел в совершенстве.

Конечно, нельзя предусмотреть всех неожиданностей, но надо развивать умение найтись в неожиданной обстановке. Хороший учитель сам вызывает конфликт…

Страх первого урока не надо убивать. Можно и так:

– Ребята! Я сегодня в первый раз даю урок! Очень волнуюсь.

И какой-нибудь пацан скажет:

– Да вы ничего, мы вам поможем!

А бывает и так: завроно, сидя в моем кабинете, спрашивает:

– А где ваши дети!

– Здесь, – отвечаю.

– А почему они не кричат!

– Да ведь это люди, а не вороны.

Зашел Юра Павлов – бывший воришка.

– Я не ворую, сам не пойму, откуда у меня эта вещь.

Договорились:

– Я самый богатый, если захочешь стащить, воруй у меня.

– Неудобно, вы свой.

Плохой 5-й класс. У классного руководителя умерла мать. Ребята:

– Давайте один урок хорошо посидим.

– Два.

– А давайте целую неделю!

Екатерина Ивановна пришла после похорон в школу, всплакнула в ответ на запоздалые соболезнования учителей. Попудрилась и, как ни в чем не бывало, улыбаясь, вошла в класс.