И оживут слова - Наталья Способина

день я провела в доме Радима. Злата вышивала, я гладила кошку, гуляла во дворе и гадала, что же случилось ночью. Альгидрас ушел сразу после моего разговора с Радимом. Сам Радим тоже вскоре ушел; и младшая из девочек по секрету прошептала старшей, что воевода с князем уехали в их, девочек, родную деревню. Шептала она об этом на весь двор, так что мы со Златой тоже оказались в курсе. Впрочем, Злата, похоже, и так знала о передвижениях мужа, а Всемилу то ли берегли, то ли она никогда не интересовалась делами Свири. Мне стало любопытно, уехал ли с ними Миролюб. Я даже подумала спросить об этом Злату, но решила, что только вызову лишние подозрения. А мне это ни к чему. Вскоре мы со Златой принялись пересаживать какие-то кусты. Вскапывая землю, я думала о том, что, будь Злата Всемиле подругой, я бы узнала побольше и о Миролюбе, и о князе. Узнала бы, что меня ждет в случае замужества и знает ли Миролюб о проблемах Всемилы. Последнее меня интересовало особенно.

Небо стало сереть, и я поняла, что хорошо бы добраться до дома засветло, а то кто их знает, эти фонари. Я уже набралась храбрости сообщить Злате, что иду домой, потом вспомнила про обещание Радиму, представила, что мне вправду придется идти одной, и уже собиралась попросить Злату меня проводить, как дверь скрипнула. Старшая из девочек, до этого спрашивавшая у Златы, достаточно ли щепок принесла ее сестренка, прыснула и, подхватив корзину, бросилась из комнаты. Альгидрас улыбнулся уголком губ и посторонился, пропуская хохотушку.

– Вот чую, невеста тебе растет, – усмехнулась Злата.

На этот раз прыснула я. Видимо, от нервов. Альгидрас же снова улыбнулся и ничего не ответил. Ну они же не всерьез, правда? Она же совсем ребенок!

Я посмотрела на хванца. Выглядел он чуть лучше, чем утром. Видимо, успел немного отдохнуть. Хотя до нормального цвета лица ему было еще очень далеко.

Злата бросилась нас снова кормить. Есть мне совсем не хотелось, но было приятно сидеть с ними за одним столом и слушать ничего не значащую болтовню. Уютно. Спокойно. Совсем по-семейному.

Я почти не удивилась, когда Альгидрас сообщил Злате, что отведет меня домой. Та посмотрела на него украдкой, улыбнулась мне и сердечно с нами распрощалась.

На улице на нас снова обращали внимание. Видимо, все-таки побратим воеводы не часто ходил рука об руку с его сестрой. Однако никто нас не останавливал и не окликал. Здоровались, и всё. Это было странно: я-то ожидала, что вся Свирь будет поздравлять хванца с удачным выстрелом. Но действительность заставила меня вспомнить слова свирского воина, сказанные вчера: «Свирь – дом воеводы нашего. Олегу домом она никогда не станет».

Наконец мы свернули на безлюдную улочку, и Альгидрас тронул меня за рукав, привлекая внимание. Я обернулась. Он не смотрел в мою сторону, просто сказал на грани слышимости:

– За ворота одна ни ногой. Есть псы в городе, нет – без разницы.

– Вчера за воротами кто-то был? – спросила я.

Альгидрас помедлил с ответом.

– Хватит молчать! – не выдержала я. – Чем больше ты молчишь, тем больше у нас проблем. Я должна знать, что ты сказал Радиму. Зачем-то же ты сообщил, что отводил меня домой.

– Я сказал дружинникам, что на улице нет света. Мы вместе отправились к воеводе. Там дом его матери, и еще он хочет знать обо всем, что со мной тут бывает. Мне пришлось идти к нему и говорить, что у дома Добронеги не горят фонари. Фитили кто-то срезал. Я пробыл до утра у Радима, пока искали кто. Не нашли. Те фонари десяток людей зажигают да гасят. Собаки столько следов и взяли. Не казнить же их всех? Об этом никто не знает. Мы с тобой, Радим да два дружинника. Остальные, кто и видел, что света нет, худого не подумали.

– Зачем срезали фитили? – дрожащим голосом прошептала я.

Альгидрас вздохнул и четко произнес:

– Кого-то из нас хотели убить.

И зашагал дальше, я же встала как вкопанная. Он некоторое время шел, а потом, заметив, что меня рядом нет, медленно обернулся:

– Что?

– Ты сейчас пошутил? – не веря в этот абсурд, воскликнула я.

– Нет, – в его голосе слышалось даже подобие сочувствия. – Ты на самом деле уславливалась с кем-то встретиться?

Я зябко поежилась. За воротами был кто-то, готовый убить меня или Альгидраса? То есть меня кто-то всерьез собирался убить? Я даже не сразу вникла в суть вопроса, а когда вникла, просто автоматически помотала головой. Да с кем мне тут встречаться? Издевается он, что ли?

– Но кто-то знал, что ты выйдешь.

– Как кто-то мог знать, если даже я сама не знала?!

Альгидрас не ответил.

– Подожди! – озарило меня. – А… откуда ты знаешь, что хотели убить? Тебя ранили? – в ужасе воскликнула я.

– Нет, – мотнул головой Альгидрас и демонстративно двинулся дальше.

Я нагнала его в несколько шагов и пошла рядом.

– Злата сказала, что ты бережешь левый бок. Почему?

– Люблю его с детства, – огрызнулся Альгидрас и указал в сторону: – Нам сюда.

Я послушно свернула на указанную улочку. Здесь тоже было безлюдно. Как он такие улочки находит? Я покосилась на хмурого хванца и поняла, что должна узнать, ранили его или нет.

– Что с боком? – требовательно спросила я, хоть и понимала, что он не ответит.

Альгидрас остановился и послушно взялся за ворот рубашки. Я тоже встала как вкопанная и неверяще уставилась на его руки. Он что? Всерьез собирается?.. Я же ждала, что он словами объяснит, что ночью стряслось.

– Оголяться здесь? – не моргнув глазом уточнил Альгидрас и даже сделал вид, что тянет рубаху за ворот вверх.

– Ну, хватит! – разозлилась я. – Просто скажи, что случилось ночью, и всё. И сейчас ты сам «создаешь вот такие трудности», – передразнила я его утренние слова.

И невиданное дело: похоже, он наконец смутился. Во всяком случае, на скулах проступили розовые пятна. Альгидрас оставил ворот рубашки в покое, потер шею поверх повязки, на миг сморщил переносицу и пробормотал:

– Прости. Я не собирался снимать. Устал просто.

Я потерла лицо руками, стараясь отогнать собственную усталость. Если я сегодня с ног валюсь, то как же ему-то тяжело.

– Ты тоже прости. Давай заключим мир?

– Мир? – Альгидрас приподнял бровь.

– У нас говорят: худой мир лучше доброй ссоры.

Он улыбнулся, словно обдумывая слова, а потом на его лицо набежала тень. Ну что опять-то?!

– Чего ты боишься? Объясни!

– Того, что нить одна! – сердито заговорил Альгидрас и пошел по дороге. Мне пришлось догонять его почти бегом. Едва мы поравнялись, как Альгидрас продолжил, не сбавляя шага: – Нить одна, а прядущих двое! Ты думаешь, почему так не бывает? – в его голосе послышалась злость.

Я не стала сердиться в ответ, вместо этого представила себе нить. Почему нить прядет только один человек? Я вспомнила свои попытки прясть. Потому что вдвоем это неудобно. Но ведь это не буквально. Что он там говорил вчера воинам? Прядущий подхватывает нить, когда та оборваться готова? А если подхватят двое, то могут…

– Боишься, что нить оборвется?

Альгидрас не ответил, но я поняла, что угадала.

– Оборвется, это если каждый в свою сторону потянет. А если мы будем вместе…

– Да как вместе? – устало произнес он. – Мы разные!

– Но мы оба хотим добра Радиму.

Альгидрас усмехнулся и свернул в узкий проулок. Мне совсем не понравилась его усмешка.

– Так вот чего ты боишься? Думаешь, я не желаю добра Радиму?

Мы свернули еще раз и оказались позади домов, там, где шли огороды. Отсюда я безошибочно определила дом Добронеги и уверенно двинулась по тропинке.

– А зачем тебе желать ему добра? Оберегать кого-то – это тебе не…

– Цветы в поле собирать, – закончила я. – Я знаю. Просто поверь в то, что мне дорог брат Всемилы.

Альгидрас медленно повернулся ко мне и посмотрел прямо в глаза. На его лице было такое скептическое выражение, что я пожалела, что утром врезала ему недостаточно сильно, вон даже синяка не осталось.

– Знаешь, мне плевать, что ты