Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон

Нет, назад он уже не бежит, а движется перебежками от сосны к сосне, предварительно тщательно изучая местность. И вдруг видит Соломона, который в странной позе полулежит на земле. Этого им только не хватало: Соломон ранен! Правда, рана не тяжела: пуля попала в мякоть ноги. Но он успел потерять много крови и сейчас пытается перевязать рану при помощи полотняной полоски, вернее, оторванного от рубахи подола. Вениамин спешит помочь другу.

Ну и дела! Слухи оказались верными, теперь друзья попали в окружение, и у них нет при себе ничего, кроме шинелей. Адамчук и машина исчезли — как видно, теперь и шофер, и грузовик в руках у немцев. Но Соломону и Вениамину нельзя попадать в плен: известно, что немцы первым делом расстреливают евреев.

Соломон пробует подняться. Нога болит, голова кружится от потери крови. Все вещи и еда остались в грузовике. Что делать? Надо идти. Они медленно шагают по лесу; Вениамин поддерживает хромающего друга.

Вопрос — куда направляться? Приближается зима. Нога Соломона требует врачебного ухода. Но Гадяч наверняка вот-вот будет захвачен врагом. Не лучше ли двинуться на восток, в надежде перейти через линию фронта? Вот только где сейчас фронт? Придется идти медленно, по ночам, а днем прятаться. Если их обнаружат немцы или полицаи, то это верная смерть.

Они поворачивают в сторону Гадяча. Там у Соломона сын, родители, Тамара. В офицерском планшете — детальная карта и компас. Лейтенант Фейгин ранен и передвигается с трудом, опираясь на Вениамина.

Нелегко пешему солдату без еды и припасов преодолевать подобные расстояния, опасаясь каждой тропинки и каждого куста, на территории, оккупированной врагом. Они передвигаются только в темноте, остерегаясь населенных пунктов, но время от времени вынуждены стучаться в крестьянские дома в поисках продовольствия. Этим занимается Вениамин — он меньше похож на еврея. У него отросла рыжая бородка, а серо-голубые глаза и чистый русский выговор могут обмануть тех, кто не обратит должного внимания на безнадежно еврейский нос. Оставив Соломона в лесу, Вениамин долго наблюдает за деревней издали, выбирает наиболее подходящий дом, осторожно подкрадывается и стучит в дверь. В большинстве случаев его кормят и дают еду для раненого товарища.

Так проходит несколько дней. Ночи холодны, и друзья согреваются ходьбой, движением. Но и дни становятся все прохладней. Обычно в дневное время они спят, затаившись в кустах и зарослях. Осенний дождь не щадит солдат; часто им приходится пережидать ливень под деревьями, дрожа от холода в насквозь мокрой одежде. Но самая большая напасть — вши. За это время парни мылись лишь раз, когда набрели на лесной ручей. Там же и прополоскали белье, что, впрочем, мало помогло от вшей, которые продолжают беспрепятственно размножаться.

Но человек в состоянии приспособиться ко всему, особенно в двадцатипятилетием возрасте, не слишком подверженном болезням и простуде. Двое друзей продолжают свой путь в направлении Гадяча, и чем ближе они подходят, тем больше одолевают Вениамина странные воспоминания. Как правило, эти мысли появляются рано утром, когда уставшие ходоки укладываются спать на ложе из травы, прошлогодней листвы и наломанных веток ельника. Вениамин ложится на эту пахнущую прелью и хвоей постель, укрывается шинелью и закрывает глаза. И тут же перед ним встают дальние тени, образы, призраки. Он чешется — проклятые насекомые! Рядом слышится легкий храп Соломона, но Вениамин не может уснуть. Мыслями он там, в далеком Волынском местечке. Дядя Ханих, рай его душе, предостерегающе покачивает пальцем и шепчет: «Выше голову, Вениамин! Ведь ты внук династии Альперов! Никто лучше нас не знает, как справляться с нуждою и бедами!» В ивритских книгах из библиотеки дяди Ханиха много было написано о напастях, выпавших на долю народа Израиля в странах изгнания. Вот и сейчас вернулись они к нам, эти страшные беды.

А вот льняная голова Глаши. Вдвоем идут они по лесу, держась с двух сторон за велосипедный руль. Свет и тень играют на листве деревьев; между кронами — обрывки голубого неба, в ноздри бьют запахи леса и зелени. Вениамин отвечает Глаше, впервые говорит он ей эти дерзкие слова, слова дружбы и чувства.

— Да, Глаша, я приеду сюда на следующий год. И днем, и ночью думаю я о тебе.

Молчание. Она идет рядом и молчит, и тоненькая жилка бьется на ее загорелой шее.

— Все это время я думал о тебе, Глаша. Даже удивительно, как глубоко ты запала мне в сердце.

Лицо девушки краснеет, жилка бьется еще сильней, льняные волосы растрепались.

— Скажи это еще раз, дядя Вениамин…

— Ты так чиста, Глаша! Словно сам лес взял тебя в дочери! Пожалуйста, позволь мне иногда думать о тебе…

Она краснеет еще больше, эта молчаливая девушка, и взрослое выражение вдруг появляется на ее детском лице.

— Ты ухаживаешь за мной, дядя Вениамин?

Тишь и сияние. Двое идут по лесу, двое и велосипед между ними.

Глупости! Холодно. Вши ползут одновременно в двух-трех местах. Вениамин ожесточенно чешется, плотнее заворачивается в шинель и засыпает. Глаша склоняется к изголовью, и ее легкие льняные волосы гладят его по лицу.

Через несколько часов он просыпается и снова думает о ней. Глаша привязалась к нему крепко, как наваждение. По соседству зевает проснувшийся Соломон.

— Как ты думаешь, Соломон, не зайти ли нам прежде в Вельбовку? Там живет Глаша — она поможет нам связаться со стариками.

Соломон встряхивается и перестает зевать. Вениамин рассказывает ему о своих отношениях с девушкой. Сколько ей сейчас? Шестнадцать… нет, уже семнадцать с небольшим. В прошлом году в последний день она провожала его до моста в нарядном платье. Обещала, что будет ждать. Соломон спрашивает, Вениамин отвечает, рассказывает о легких, невинных вещах, наивных сердечных заботах. Но Соломон не просто любопытствует — он хочет понять, не грозит ли им опасность со стороны Глаши. В конце концов, есть и у него в Гадяче знакомые русские и украинцы. Например, Анна Дмитриевна, медсестра из больницы…

Вениамин шумно протестует: как можно сравнивать? Глаша никогда не сделает ничего дурного, он готов за нее поручиться. Они поворачивают к Вельбовке. Осталось идти не больше нескольких километров, но Соломона очень беспокоит нога, и приходится идти медленно.

— Обопрись на меня сильнее! — говорит Вениамин.

Тьма окутывает лес, лишь высоко-высоко между сосновыми кронами мелькает время от времени одинокая звезда: мелькнет, подмигнет раз-другой из-за облака и снова молчаливо уставится вниз, дивясь на дела человеческие.

И вот наконец, несколько суток спустя, подходят наши парни к вельбовской околице. Они грязны, усталы и бородаты. Парни ложатся на землю в укромном месте и начинают наблюдать за Настиным домом. Соломон не хочет, чтобы об их местонахождении знал кто-либо еще, кроме Глаши. Он предлагает дежурить по очереди: один наблюдает, другой спит, по четыре часа.

Первым дежурит Вениамин, поэтому Соломон заворачивается в шинель и мгновенно засыпает. Между деревьями занимается рассвет. Настин дом дремлет. Выйди, Глаша! Немигающим взглядом Вениамин уставился на знакомую веранду. Выйди, Глаша! Он повторяет эти два слова, как молитву, вкладывая в них всю душу. Они летят от сосен до веранды, отражаются, поворачивают назад и летят снова. Они просто не могут не добраться до Глаши.