Когда погаснет лампада - Цви Прейгерзон

Глаша отвечает, что пока надежнее всего в лесу. Через несколько дней она постарается еще раз навестить стариков, передать привет от сына.

Глаша уходит. Дарья Петровна запирает за ней ворота. Но на этом не кончаются события этого дня. Не успела кормилица задвинуть засов, как приходится отодвигать его снова: во двор входят два немецких офицера. Они молоды, вооружены, самоуверенны, и руки у них загребущие. Немцы проходят в дом и требуют примус:

— Несите примус, понятно? Чтоб был через два часа! А не будет примуса — будет капут!

Офицеры живут в Садовом переулке, в доме Гаркуши. Их слова обращены к Хаиму-Якову, «капут» относится тоже непосредственно к нему. Но где найти этот проклятый примус? Невзирая на опасность, связанную с выходом наружу, Фейгин отправляется на поиски. Он планирует сначала зайти к Хае-Саре Берман, затем к Шапиро, потом к Розенкранцу…

Проходит час, а Хаим-Яков все не возвращается. Но беда не приходит одна. Снова слышны удары по ставням и по калитке. Удары и крики: «Открывай!»

Песя стоит у плиты и готовит курицу — последнюю, зарезанную утром.

— Тамара, посмотри, кто там!

Тамара смотрит в щелку: у ворот толпится с десяток немецких солдат, на некоторых — черная униформа.

— Бабушка, фашисты!

В доме поднимается паника. Женщины бегают на цыпочках, стараясь не шуметь. На подоконник кладут пачку пеленок. Песя заворачивает Айзека в одеяло. Удары в калитку все сильнее, крики все громче. Даша и Тамара быстро накидывают куртки. Ходики на стене по-прежнему раскачивают маятником, но тиканья не слышно: его заглушает бешеный стук сердец. Руки и ноги действуют сами по себе. Быстро, быстро! Тамара хватает пеленки, Даша — ребенка. Они выскакивают во двор и бегут к тайному проходу. Кормилица отодвигает доски и выбирается в соседский двор, Тамара за ней. Доски возвращаются на место. Скорее, бежать! Через чужие сады и огороды они выбираются на дорогу, идущую в направлении Вельбовки. Погони нет, значит, можно перевести дух.

Дарья Петровна живет со своей русской свекровью на окраине города, на пологом склоне, который спускается к реке. Туда, в этот дом, она и несет сейчас ребенка.

— Входи, Тамара! — говорит кормилица, открывая дверь.

Приглашение звучит приветливо, но Тамара колеблется. Она еще не поняла, как велика ценность хорошего прибежища. Что-то заставляет ее отказаться. Наверно, то, что бабушка осталась одна против целой команды убийц. Этой наивной девочке всего тринадцать, подлость и ужас жизни еще не оставили следа в ее душе. А потому она поворачивается спиной к предлагаемому ей надежному укрытию и бегом возвращается в Садовый переулок.

Тем временем в доме Фейгиных происходят отвратительные события. Убедившись, что Тамара и Даша с ребенком покинули двор, Песя накидывает на голову серый платок и идет открывать. С гоготом и руганью вваливаются в дом незваные гости. Трое из них хорошо говорят по-русски. А за их спинами посмеиваются несколько украинских парней, и среди них Витя Гаркуша, сын соседа Ивана Матвеевича. Стыд и позор! Неужели это они навели фашистов, указали на дом Фейгиных: вот, мол, евреи, громите их?

Для начала мародеры подходят к плите и обнаруживают на ней кастрюлю. Фашистская армия толпится вокруг еврейской курицы, которая была зарезана, ощипана, посолена и сварена самым кошерным образом. Хотя нет, довариться ей как раз не суждено: арийцы вытаскивают курицу из кастрюли и рвут ее на части — каждому достается кусочек.

Но зачем нам смотреть на это неприятное зрелище? Лучше выйдем наружу, глотнуть свежего воздуха. Вот в переулок вбегает голенастая девочка в простой куртке. Это Тамара. У ворот своего дома она видит группу подростков. Они перекидываются шуточками и скалятся.

— Как тебе не стыдно, Витя? — кричит Тамара соседскому парню. — Нас грабят, а ты смеешься…

Четырнадцатилетний Витя тычет пальцем в табличку, на которой написана фамилия хозяина дома, и выпаливает с радостью и презрением:

— Фейгин! Жид Фейгин!

Подростки разражаются хохотом. Темнеет в глазах Тамары, которая впервые сталкивается с подобным. Она оглядывается на беленую стену дома Ивана Матвееича и видит в соседском дворе двух офицеров, которые о чем-то беседуют и смеются. Девочка подбегает к ним и кричит на смеси немецкого с идишем:

— Мой дедушка пошел доставать для вас примус! Он ищет примус, а те люди над нами издеваются!

Офицеры не понимают, чего она хочет, но один из них решает по-своему отреагировать на жалобу Тамары. Он выхватывает из кобуры пистолет и делает несколько выстрелов. Тамара падает на землю. Нет, она не ранена. Офицеры заходят в дом Гаркуши. Девочка поднимается на ноги. У ворот еще стоят украинские подростки, теперь они не смеются. Беги, Тамара, беги! Но в ней еще колотится чувство обиды и возмущения, она еще готова ввязаться в безнадежную битву.

— Воры! — кричит она во всю мочь. — Грабители!

На улицу высовывается один из солдат, спрашивает по-русски:

— Это ты кричала?

Он затаскивает девочку в дом. Там расхаживают фашисты, жуют недоваренную курицу. Они грызут куриные кости и неторопливо шарят по комнатам. Им некуда спешить. Вывалив на пол содержимое комодов и шкафов, солдаты заинтересованно разглядывают каждую тряпку, вертят в руках каждую вещь. На кушетке лежит купальный костюм Рахили — черный в красную полоску. Рядом сидит старая Песя, сидит и отвечает на вопросы.

— Чей купальник?

— Дочери.

— Где она?

— В Саратове.

— Скоро увидимся! — говорит один из русских и добавляет что-то грубое по-немецки. Его товарищи хохочут.

Тот, кто притащил с улицы Тамару, спрашивает:

— Это тоже дочь?

— Внучка.

Он поворачивается к Тамаре:

— Значит, ты говоришь, что мы воры и грабители?

Девочка показывает на вывороченные из ящиков вещи.

— А это что такое? Не грабеж?

Русский произносит что-то по-немецки. Солдат в черной форме подходит к девочке. Изо рта у него торчит куриная ножка.

— Аух юде?[53]

— Аух юде! — отвечает Тамара.

Она с силой произносит два этих слова, но при этом что-то ломается у нее внутри. Кончились душевные силы. Она проскакивает мимо немца, в два прыжка преодолевает коридор и оказывается во дворе. Ее цель — две доски в заборе, потайная дверь на свободу.

— Хальт! — кричит немец и бежит за ней. — Хальт, юде!

Тамара останавливается. Голова ее высоко поднята, руки опущены. Она стоит напротив человека в черной униформе и смотрит ему в лицо. Немец какое-то время колеблется, затем вытаскивает изо рта куриную кость, с отвращением отбрасывает ее в сторону, поворачивается и возвращается в дом. Что ж, на этот раз прошел мимо девочки ангел смерти. Она идет по улицам Гадяча, сердце ее колотится у горла, душа трепещет, глаза черного немца стоят перед ее глазами, сопровождают каждый ее шаг. Но вот и дом Шломо Шапиро. Тамаре открывает Берта Абрамовна.