Моя любимая сестра - Джессика Кнолл

– Я понимаю твои чувства, – сокрушенно сказала Джен. – Мы как будто одни-одинешеньки. Все эти годы мне казалось, что я сойду с ума, наблюдая, как ее поощряли за то, что она выбрала чертов короткий путь. Кто добивается успехов в индустрии правильного питания, идя против советов докторов, когда дело касается здоровья? Ты больше заслуживаешь стать лицом SPOKE, чем твоя сестра. Не понимаю, как ты все эти годы могла стоять в сторонке и позволить ей притворяться, будто всем заправляет она. Она не Бретт Кортни. Это ты.

Такое признание выбило меня из колеи. Меня увидели в том свете, в котором я уже давно себя не видела. Я как будто была заскучавшей и недооцененной домохозяйкой, к которой в баре подкатил красивый и чуткий незнакомец после грандиозной ссоры с мужем, что не признавал ценности моего вклада в дом. Я уже была готова выдать все секреты сестры, которая намеревалась выпереть меня из построенной мной империи. Джен просто дала мне немного внимания, немного сочувствия, и я стала податливой в ее руках. Осталось прояснить только одну проблему. Бретт врала о многом, с чего начать?

Возможно, с предпринимательского конкурса, проводимого пять лет назад? На фоне всего этот обман незначителен, но он послужил фундаментом, на который установили лучи лжи большого будущего. Бретт говорит всем, что узнала о конкурсе из журнала, который читала в приемной доктора, и она вырвала эту страницу и принесла домой, чтобы показать мне, после чего я рассмеялась ей в лицо. Но Бретт вырывала эту страницу не из журнала, лежащего в приемной у доктора, она вырвала ее из журнала, который читала в маникюрном салоне посреди дня, потому что не ходила в школу, а работы у нее не было, но она получила свой процент от маминой страховки, который транжирила в свое бесконечное свободное время. Хотя она не соврала насчет моей реакции. Я и правда рассмеялась ей в лицо, но не потому, что сомневалась в шансах Бретт на победу, как она все выкрутила во время ревизионистского пересказа. (Посмотрите на всех этих людей, которые в меня не верили!) Я рассмеялась из-за того, что у моей сестры не было бизнеса, чтобы подать на грант, предназначенный для начинающих ЛГБТ-бизнесменов, учитывая тот факт, что она не лесбиянка, гей, бисексуалка или трансгендер. Моя сестра обожает члены. Вне всяких сомнений.

Притворяться лесбиянкой ради гранта – уже низость. Но Бретт еще пришлось дважды в год приглашать в студию начинающих ЛГБТ-бизнесменов в рамках соглашения по получению премии, чтобы курировать сообщество. Мне было стыдно встречаться с этими полными надежд работягами на грани банкротства и слушать их истории о провалах и вспоминать о том, что Бретт, второй самый привилегированный член нашего общества, отобрала у них возможность, которая значительно улучшила бы их положение.

Но мы реально влипли по уши, когда студия привлекла внимание редактора Cosmo и Бретт включили в список из двадцати пяти женщин младше двадцати пяти лет, которые сделали себя сами. Статья привлекла внимание кастинг-директора к SPOKE, который искал лесбиянку, чтобы дополнить разнообразный состав «Охотниц за целями». Шоу было что предложить нашему зарождающемуся бизнесу – реклама, связи, развитие, поэтому Бретт, можно сказать, обоснованно методом вживания в роль украла себе личность.

Я стала соучастницей. Соврала актерскому составу и Джесси, вот почему она ненавидит меня и почему я ей нужна. Я воспользовалась ей, как доверчивым отчаянным человеком, и она умрет, если кто-нибудь об этом узнает. Это битва со временем, которое требуется, чтобы продержаться, сохранить значимость, и она будет выглядеть полной дурой, если общественность выяснит, что не один, а целых два подчиненных умудрились пустить ей пыль в глаза. Уверена, она представляет, как мы с Бретт смеялись за ее спиной, называли грязной извращенкой за то, что она пускала слюни по моей сестре. Бретт однажды пыталась посмеяться, но я быстро ее заткнула. В том, что мы сделали, нет ничего смешного. Меня тошнило от обмана, особенно когда имазигенские девочки нашептывали Бретт, что хотят быть похожими на нее, но боятся, что семьи перестанут их любить, а Бретт успокаивала их выдуманными трудностями, пережитыми в том же возрасте. Но мечом в мое сердце всегда была Арч, которая заслуживала куда большего, чем того, кто, может, и любил ее, но не был честен. «Ей тридцать шесть, – умоляла я Бретт, когда они обручились. – Она хочет детей. Не трать ее время впустую. Не планируй свадьбу, чтобы отменить ее или развестись через год ради сюжетной линии».

Не думаю, что Бретт сделала бы предложение или приняла предложение Арч (называйте как хотите), не сотвори она кое-что между третьим и четвертым сезонами. Моя сестра не жестокий человек, но знатно облажалась, и этот широкий жест должен был замести следы. Предложение Арч стало страховкой.

Я могла рассказать Арч правду. Зачеркните. Я должна была рассказать Арч правду. Но если бы зрители узнали, что Бретт врет о своей сексуальной ориентации, превращая в товар положение гей-сообщества, они бы отвернулись от нее (и вполне справедливо). SPOKE стал бы не у дел. Ее роль в шоу упразднили бы. Как и мою. Обман Бретт принес нам обеим пользу, и я позволила ему жить. Каюсь.

– Теперь мы знаем, когда это произошло, – угрюмо говорит Джесси. – После возвращения Стефани и Бретт из Talk House, приехал Винс и напал на Бретт на кухне, пока она готовила себе перекусить.

– Полиция разбирается с этой хронологией, – осторожно сообщаю я. Да, полиция разбирается с этой хронологией, но она неправильная, и мы обе это знаем.

– Ты тоже веришь в их версию о том, что Винс убил Бретт в порыве ревности, узнав об ее интрижке со Стефани?

– Это логично, – снова осторожно говорю я. И вздрагиваю, когда вижу в глазах Джесси вспышку злости. Я здесь не для того, чтобы играть словами. Я здесь, чтобы окончательно пропихнуть историю, которая послужит нам лучше правды. – Это была не просто интрижка, Стефани и Бретт были влюблены, – добавляю я, и лицо Джесси расслабляется. – Очевидно, Винс не вынес такого унижения.

Унижения было слишком много для одного человека, но не для Винса, а для Стефани. Мы с Джесси обе знаем, что Стефани убила мою сестру, и знаем, почему, и это никак не связано с «влюбленностью» Бретт и Стефани. Но пленка говорит о другом, так какая разница?

Я думала, всю ночь глаз не сомкну, плескаясь в ненависти и домыслах, но сон был словно из сказки. Мой покой, нарушенный будильником из щебечущих птиц и нежным солнечным светом на моем бесспорно прекрасном лице, дорого стоит. Возможно, я спала так хорошо благодаря матрасу в гостевой внизу – в комнате Бретт, из которой я ее вышвырнула. Вскинув кулаки в воздух, довольно зеваю, такой рода зевок кривит лицо от удовольствия, как от секса. Хорошего секса. Не с Винсом. Почему этим утром я думаю о Винсе? Сажусь на кровати и, прислушавшись, замираю. Сейчас чуть больше восьми, а дом уже жужжит делами, и я слышу в коридоре голос Винса.

Встаю и иду на голос, не умыв лицо и не почистив зубы, хотя день должен был начаться не так. Он должен был начаться с приезда Джейсона и моей команды к половине восьмого (где они?), горячего заказа из Starbucks и с бигуди в волосах. Я не должна выходить из комнаты, пока не отполирую себя и не набью мозги кофеином. Только мужчина может испортить к чертям этот день, день, в который я планирую вписать себя в историю.