К чужому берегу. Предчувствие. - Роксана Михайловна Гедеон

нужным покровительственно заявить:

— Не волнуйтесь, повторяю вам. Я знаю, что вы женщина умная и уже вполне поняли, в какую передрягу попали. Но у меня вам нечего бояться.

— Почему это вы так уверены? — выговорила я с хмурым видом.

— Потому что сейчас замухрышка не будет воевать со мной. Клянусь, даже если он узнает, что я вам помогаю, он сделает вид, что ничего не понял.

— Ему так важны ваши услуги?

— Он должен отвоевать Италию, а война невозможна без денег, моя красавица. Не будет же он рисковать кампанией и менять поставщика?

«Черт возьми! — снова подумала я. — Как он ко мне обращается? Моя красавица!»

— Вы лучше скажите мне вот что, — произнес Клавьер, будто на что-то решившись. — Ваши дети… скажем так, ваши младшие дети — они в Бретани?

— Да, — подтвердила я настороженно.

— И даже те… которых называют близнецами?

Он говорил очень осторожно, будто боялся меня спугнуть. И не зря боялся. Упоминание о близнецах окончательно вывело меня из себя; я поняла, что этот человек исподволь ведет какую-то свою игру и его почему-то интересует моя семья. О Боже, моя семья!

— Мои с герцогом дочери в Бретани, — отрезала я почти грубо. — И вас это не должно интересовать.

— Да? — переспросил он, нахмурившись и откидываясь на спинку стула. — Вы так думаете?

— Уверена! Интересуйтесь своей дочерью Клеманс и тем ребенком, которого, как говорят, Тереза носит.

— Это правда. Тереза снова родит к концу года. — Он усмехнулся углом рта, как-то криво, но потом лицо его слегка смягчилось. — Сам не ожидал от себя такой ловкости…

— Поздравляю! — Я решительно поднялась. Все эти посиделки и разговоры уже выходили за пределы необходимого. — Спасибо за завтрак. А теперь нам пора в Париж, если вы, конечно, обещая помочь мне, по своему обыкновению не просто сотрясали воздух.

5

В Париж мы прибыли к полудню. Это было очень длительное, даже намеренно затянутое путешествие: коляску сначала долго осматривали на предмет повреждений, потом долго запрягали. Клавьер вызвался везти меня сам, мотивируя тем, что для него это отличное времяпрепровождение («править цугом — наслаждение для мышц»), но когда мы поехали, выяснилось, что он не так уж хорошо знает дорогу. Или, как мне показалось, делает вид, что не знает? Во всяком случае, поначалу он взял направление на Шато де Мэзон[68] и провез меня по местам, знакомым мне благодаря давнему девичьему роману с графом д’Артуа. Я заметила вслух, что богатое прежде поместье, знаменитое своими конюшнями, нынче в полном запустении, старинные липы не подстрижены, ограда местами обрушилась. Клавьер глянул на меня искоса:

— Вы говорите как будто с тоской. Вам нравится это место?

Я удивленно покачала головой:

— Не больше, чем другие французские замки.

— Вот как? А какое место вам нравится? Есть вообще такое место во Франции, исключая, разумеется, ваши Белые Липы? Мне был странен такой интерес и вообще я не понимала, к чему подобный разговор.

— Мне нравится замок моего старшего сына, Сент-Элуа, — сказала я сдержанно. — Но вообще-то сейчас лучше думать не об этом, а о том, как бы не сделать еще больший крюк.

— Вы неблагодарны, как всегда, моя красавица.

— Неблагодарна? Я?

— Я сделал крюк, — да, возможно, но разве я не показал вам чудеснейшие пейзажи, которые вызвали у вас приятные воспоминания? Ладно, я прекрасно вижу, что вызвали. Мудрая женщина похвалила бы меня за это, но французская принцесса с итальянской кровью, флорентийка с титулом бретонской герцогини — что с нее взять?

Некоторое время он молчал, и я действительно была благодарна ему за это. Мы проезжали одно селение за другим, дорога была отремонтированная, добротная, за мной никто не гнался, и я даже начала находить путешествие довольно сносным. Коляска была выше всяких похвал, искусной английской работы, с сиденьями, обтянутыми превосходной красной кожей, инкрустированными золотом дверцами и удобными выкатными подушечками для ног. Банкир удивлял меня своим мастерством возницы — видно было, что управляет лошадьми часто, и было даже приятно смотреть, как играют мышцы на его сильных руках, когда он то натягивает, то отпускает вожжи, понукая своей великолепной двойкой. Брике, конечно, хорошо управлял экипажем, но в нем не было и десятой части той мужской мощи, едва ли не лихости, которой отличался Клавьер. Я поймала себя на странном ощущении безопасности во время этой езды.

Но когда на горизонте показалась застава, от которой начинались Елисейские поля, банкир вновь заговорил и разрушил очарование поездки.

— Вы уже подумали, куда оправитесь? — спросил он довольно небрежно, но мне показалось, что за небрежностью скрывается сильный интерес.

Я снова насторожилась.

— Мне нужно сейчас попасть в отель «Нант».

Он досадливо поморщился.

— Это уже договорено. Я же везу вас туда, черт возьми… Куда вы отправитесь потом?

— Это зависит от того, что я там найду.

— Ничего, абсолютно ничего вы там не найдете, — с уверенностью сказал Клавьер. — Стало быть, о будущем вы не задумывались еще?

— О каком будущем? — вскричала я.

— Ну, думали вы о том, что будете делать со своими парижскими домами? На площади Вогезов? И на площади Вандом? Полагаю, для вас не секрет, что Бонапарт с вами церемониться не будет?

— Вы имеете в виду, он может их отобрать? — деревянным голосом спросила я.

— Безусловно. После вашего фокуса — очень может быть… Он жонглирует любыми законами, как настоящий монарх… и я очень удивлюсь, если он упустит возможность ударить вас по карману.

Сердце у меня упало. Конечно, можно было ожидать самого худшего. Но, с другой стороны, как Бонапарт объяснит обществу такую расправу над своей предполагаемой кузиной? Не заступится ли за меня синьора Летиция? Она говорила, что Бонапарты своих в беде не бросают. А вообще-то… все это уже не имело значения. Снявши голову, по волосам не плачут… Я намерена быть с Александром: где он, там и я. Если он будет в Англии, я не оставлю его… мне не нужна Франция без него!

— Будущее покажет, — сказала я. — Ничего еще не ясно.

— А обезопасить себя вы не хотите?

— Каким образом? — Я повернула к банкиру лицо.

— Я мог бы кое-что сделать для вас, — сказал он вальяжным тоном. — Можно было бы оформить бумаги так, что первый консул и концов не найдет…

Это предложение вызвало у меня такой приступ иронии, что я едва не расхохоталась.

— Это просто невероятно! — вырвалось у меня приглушенно, сквозь злой смех. — Вы говорите о моих домах? Господи, вы?

Это действительно превосходило все мыслимое. Человек, который в свое время забрал у меня все имущество, лишил не только богатства Эмманюэля