Кошки-мышки - Вера Каспари

– Когда я предложил ей позировать для портрета, – сказал Бен, – она поначалу отказывалась и утверждала, что модель из нее плохая. Кокран якобы несколько раз пытался написать ее портрет, но, по ее словам, оставил эту затею. Я умолял ее позволить мне попробовать, и в конце концов она согласилась. Вокруг этого у нас был целый заговор, поскольку она решила сделать вам сюрприз на день рождения и настаивала, что заплатит мне за работу. Я-то, конечно же, знал, что портрет никогда не будет закончен.

Этот «Кодак» подарила ему мать, и Чарли всегда был с ним очень аккуратен. Более-менее он помнил, как в тот день положил его у камня вместе с пальто и рюкзаком на безопасном расстоянии от края утеса и ушел собирать дрова для костра. Позже Беделия сказала, что он был невнимателен. Она сразу заметила, что фотоаппарат лежит на самом краю, и хотела было сказать об этом, но постеснялась, дабы не показаться слишком навязчивой.

– У этих жен, – продолжал Бен, – было еще кое-что общее. Аннабель, Хлоя и Морин обладали очень легким характером, были покорны и терпеливы. Маккелви, Джейкобс и Барретт чувствовали себя в браке на редкость счастливыми. Полагаю, когда женщина воспринимает свой брак всего лишь как временное прибежище, она может позволить себе быть с мужчиной покладистой, не опасаясь, что если она в чрезмерной уступчивости протянет ему палец, он откусит руку. Ничего удивительного в том, что миссис Кин Барретт считала, будто невестка чересчур балует мужа.

Чарли вышел в коридор и посмотрел вверх на лестницу. Он услышал доносящийся со второго этажа звук. А может, ему просто показалось, что жена кашляет. Но он все равно поднялся и обнаружил дверь в спальню плотно закрытой. Это его обрадовало. Что было бы, если бы Беделия услышала рассказ Бена? Чарли было стыдно, что он выслушал его до конца да еще потерпел поражение в драке.

Он тихо открыл дверь и на цыпочках приблизился к кровати. Когда глаза привыкли к темноте, он ясно разглядел лицо жены, ее маленький гордый носик, кукольный рот, изгиб ресниц и круглый подбородок. Она спала мирным сном ребенка.

Вернувшись вниз, он обратился к Бену:

– Прошу вас, говорите потише. Я не хочу, чтобы кто-нибудь услышал наш разговор.

Он не мог произнести имя жены или хотя бы прибегнуть к местоимению «она». Теперь Чарли успокоился и мог лучше аргументировать свою позицию. После того как он зашел к жене в спальню и увидел, как мирно она спит, к нему вернулась уверенность в себе. Он пытался одолеть Бена силой, уязвить его гордость яростными оскорблениями, но теперь понял, что это было бы не более действенно, чем кулаки.

– Я не могу найти ни одной причины, почему я должен вам верить, – начал Чарли. – Вы обманным путем проникли в мой дом, вы лгали мне со дня нашей встречи, пользовались нашим гостеприимством и притворялись нашим другом, а на самом деле шпионили за нами. Почему я должен вам верить?

– У нее был настоящий шок, когда она услышала имя Барретта, не так ли?

– Разве? – холодно спросил Чарли.

– Почему она разбила те статуэтки? Они выскользнули у нее из рук, как только я упомянул, что сюда едет Барретт.

– Это могло быть случайным совпадением. – Чарли удалось выдавить снисходительную улыбку.

– Она что-нибудь говорила после этого?

– Ничего. Имя Барретта упоминали только вы.

Это была чистая правда. Беделия никогда не называла Барретта своим врагом – эту роль у нее играл Бен Чейни. «Он причинит нам зло. Ему только этого и надо: ранить нас и разрушить нашу жизнь». Чарли слышал ее голос и видел ее мрачные глаза и нахмуренные брови, когда она склонилась над тарелкой с нетронутой едой.

– Когда Барретт приедет, он опознает в ней Морин, – сказал Бен. Он вышел в прихожую и снял с крючка пальто. – Мне не хотелось вам это рассказывать, но вы сами напросились. Я собирался подождать до тех пор, пока мы не будем до конца уверены. – Он натянул варежки и обмотал вокруг шеи шарф.

Чарли больше нечего было сказать, и Бен ушел не прощаясь. Что-то вынудило Чарли посмотреть уходящему гостю в спину. Он стоял у окна в гостиной, а Бен тем временем застегивал снегоступы. Похоже, это занимало много времени. Наконец Чарли увидел, как он оттолкнулся, поначалу двигаясь неуклюже, затем обрел равновесие и набрал скорость. Бен пересек мост и начал взбираться на холм на другом берегу реки. Еще не было и четырех часов, но уже наступили сумерки. Ветер затих, все вокруг словно замерло, и эту застывшую неподвижность нарушал только удалявшийся темный силуэт Бена на фоне белого снега. Силуэт все уменьшался и, наконец, скрылся за холмом.

Чарли отвернулся от окна. В полутемной комнате он увидел очертания предметов, стульев, столов, дивана и двухместного кресла и пустоту между ними и вспомнил, как они с Беделией снова и снова передвигали мебель до тех пор, пока не остались довольны. Появление Беделии изменило этот старый дом. Она оставила след повсюду, она выбирала обои и ткань для обивки мебели, зеркала и подсвечники; ее корзинка для рукоделия стояла на низеньком туалетном столике, а на обеденном столе цвел белый нарцисс, который она посадила в керамический горшок.

В тишине раздался звук, похожий на крик. Поначалу Чарли решил, что опять поднялся ветер, предвещающий новую бурю, но когда крик повторился, он узнал голос жены. Кричала ли Морин Барретт, когда ей сообщили, что тело мужа застряло между столбами пирса?

Он бросился наверх. Сквозь темноту коридора до него донесся голос жены:

– Мне приснился кошмар, Чарли! Мне снилось, что ты умер.

– Почему ты так на меня смотришь?

Беделия села в постели и откинулась на подушки. Она попросила Чарли подать ей розовый халат. Завязав под подбородком розовую ленточку, причесавшись и подкрасив губы, она стала походить на бойкую, румяную школьницу. В комнате было тепло и сухо, а аромат ее косметики создавал в помещении сладко-удушливую атмосферу парника.

– Ты странно смотришь на меня, Чарли. Ты злишься, дорогой?

Чарли подошел к кровати. Беделия протянула ему руку. Он взял ее, и она поднесла его руку к своему лицу, прижалась к ней щекой. Факты, которые сообщил Бен, растаяли где-то вдали. В этом розовом халате Чарли увидел воплощение невинности, услышал, как алые губы просят его любви, ощутил соблазнительный аромат ее духов, прикоснулся к ее теплой руке. Это была реальность, а разговор с Беном превратился в сон. Эта женщина была его женой, он прекрасно знал ее, знал все ее слабости и недостатки. Он был безумно влюблен в нее, ослеплен ее чарами, но не настолько, чтобы потерять голову и принять вульгарную авантюристку за честную женщину. А женщина, описанная Беном, была куда хуже авантюристки, она была отвратительным чудовищем, сиреной, кровопийцей, Лукрецией Борджиа и леди Макбет в одном лице. Чарли не был глупцом. Возможно, он проявлял чрезмерный оптимизм и был склонен доверять незнакомым людям больше, чем прочие, но у него были стандарты поведения, и он рассчитывал, что поведение его друзей будет им отвечать. Жена Барретта была корыстна. Миссис Джейкобс была холодной женщиной. Аннабель Маккелви не могла бы с такой милой импульсивностью проявлять привязанность.