Парадокс добродетели - Ричард Рэнгем

Простая война обычно осуществляется за счет мужских групп, которые подкрадываются к врагу и, убив или ранив одну или несколько жертв, как можно быстрее убегают, чтобы избежать эскалации конфликта. Соответственно, битвы происходят редко. Если враждующие группы воинов по какой-то причине оказываются лицом к лицу, обе стороны имеют обыкновение разбегаться24.

Таким образом, хотя простые военные действия не так просты, как межгрупповые столкновения у шимпанзе, их адаптивная логика очень похожа. Нападающие организуют атаки так, чтобы свести риски к минимуму. Как правило, главная их цель – убийство. Сокращение числа соперников на соседних территориях обычно приносит группе выгоду: снижение вероятности, что на группу нападут в будущем, и доступ к соседским ресурсам. Каким бы ни был непосредственный повод для атаки, если она помогает ослабить силы соседней группы, нападающие наверняка остаются в выигрыше.

В большинстве случаев такие налеты успешны, ведь их затевают только тогда, когда нападающие уверены в своем превосходстве. Однако всегда остается вероятность поражения25. Приближение нападающих могут заметить, противник может оказаться неожиданно хорошо подготовленным, а возле вражеской деревни можно наткнуться на ловушку, например на вбитые в землю колья. Поэтому от нападающих требуется отвага и готовность к тяжелым физическим нагрузкам. Чтобы справиться с волнением, воины часто вводят себя в состояние возбуждения перед тем, как отправиться в путь. В процессе подготовки к набегу могут использоваться разные ритуальные практики. Во время налета нападающим часто достается добыча, например женщины или вражеские головы; также вознаграждением может быть престиж или какие-то ценные вещи26. В некоторых сообществах трусость наказывается27.

Немного труднее объяснить поведение, при котором убийство становится наградой само по себе. Земледельцы энга, живущие в высокогорьях Новой Гвинеи, рассказывали антропологу Полли Висснер, как их люди относятся к убийствам в небольших войнах.

Подобные рассказы, в которых воины не получают никаких других наград, кроме упоения от акта убийства, очень распространены. С эволюционной точки зрения такое поведение можно объяснить теми же причинами, что и убийства чужаков у животных.

Почему происходят эти убийства? Неутешительный ответ (имеющий, однако, биологический смысл) состоит в том, что убийство чужака приносит убийце удовольствие. Об этом позаботилась эволюция, потому что те, кому нравилось убивать, получали адаптивное преимущество.

На первый взгляд идея может показаться абсурдной. Никто из нас не получит удовольствия от убийства незнакомого человека. Однако незнакомцы, с которыми мы обычно встречаемся, – это совсем не те незнакомцы, с которыми мог встретиться воин, живший в небольшом сообществе в анархичном мире. Посмотрев на оружие и одежду незнакомца и послушав, как он говорит, воин мог сразу определить, принадлежит ли тот его сообществу. Настоящего чужака, члена вражеского соседнего сообщества, воин, скорее всего, не считал за человека, и оба они казались друг другу одинаково опасными. Убийство чужака может приносить удовольствие, какой бы пугающей ни казалась нам эта мысль. Когда для защиты от врага группе приходится полагаться только на свои силы, любое действие, ослабляющее силы соседа, является вознаграждением.

Вознаграждение необязательно ожидается сознательно: удовольствие от убийства оказывается достаточным само по себе. Сходным образом работает половое размножение. Шимпанзе, волки или другие животные вряд ли осознают, что спаривание приводит к появлению потомства. Почему же они спариваются? Потому что это приносит им удовольствие. Эволюция сделала секс приятным потому, что у тех, кому он нравился, обычно появлялось потомство.

Мысль о том, что люди эволюционно приспособлены получать удовольствие от убийства незнакомцев, неприятна и противоречит нашему привычному представлению о человечестве. Можно только надеяться, что в будущем это свойство человеческой природы будет играть в нашей жизни все меньшую роль. Ведь уже сегодня мы в значительной степени объединены международными социальными связями: враги, ничем друг с другом не связанные, встречаются редко. Впрочем, вспышки насилия, возникающие время от времени в ситуациях социального разъединения, напоминают, какое большое удовольствие человек может получать от убийства. Историк Джоанна Бурк писала о преступлениях Второй мировой войны, происходивших по обе стороны баррикад. Один японский солдат так вспоминал Нанкин: “Когда нам было скучно, мы развлекались, убивая китайцев. Хоронили их заживо, толкали в костер, забивали до смерти дубинками или убивали другими жестокими способами”29. В Европе 1940-х годов члены коллаборационистского движения усташей в Хорватии с энтузиазмом убивали евреев, сербов и цыган, “часто забивая их до смерти примитивными инструментами”30. Жертвами этих зверств стали около 40 тысяч цыган и 400 тысяч сербов в Хорватии и Боснии. Хорватский священник, преподобный Дионизие Юричев, объяснял: “В этой стране не должен жить никто, кроме хорватов. Мы отлично знаем, как разобраться с теми, кто выступает против перехода в [католичество]. Я лично расправлялся с целыми провинциями, убивая всех – и куриц, и людей. Я не испытывал раскаяния, убив маленького ребенка, если он стоял на пути усташей”31. Вряд ли найдется много войн, про которые нельзя рассказать подобные истории.

Часто поводом для войны или насилия становится месть32. В лабораторных экспериментах было показано, что удовольствие от мести ассоциировано с повышенной активностью нейронов в определенной части мозга – хвостатом ядре33. У крыс и обезьян хвостатое ядро участвует в ответе на ожидаемое вознаграждение, в том числе на кокаин и никотин. Среди людей те, у кого наблюдается повышенная активность хвостатого ядра, с большей готовностью наказывают других. Возможно, активация хвостатого ядра была одним из нейронных процессов, эволюционировавших для поощрения заинтересованности в убийстве.

Удовлетворение от убийства ненавистного врага – это лишь одна из многих причин убийств. В современных войнах его значение, скорее всего, относительно невелико. Еще одна причина, по которой обычный человек может стать убийцей, – это моральное давление. Во время Второй мировой войны, пишет Джоанна Бурк,