Пружина для мышеловки - Александра Маринина

Похоже, у Мусатова возникли перебои с финансами, потому чтомой отчет о визите к Инессе Иннокентьевне и предложение поработать с Ситниковымэнтузиазма у него не вызвали. Понятное дело, работу будет проводить ВаляСеменов и за нее надо платить.

– Давай подождем,– туманно сказал Андрей.– Мнесейчас трудно дать ответ.

Я согласился подождать. В самом деле, тридцать лет ждали,две-три недели теперь уже погоды не сделают.

Еще я думал о том, что на давнее дело Олега Личко кто-тословно замки навесил. Свет на него могла пролить Елена Шляхтина, но она умерла,покончила с собой (пока будем так считать). Только-только нащупали человека,который мог рассказать что-то интересное о самой Шляхтиной,– и егоубивают. Конечно, с ней мог быть знаком вовсе не он, а его напарник, вместе скоторым Забелин осуществлял поквартирный обход в связи с убийствомколлекционера в далеком семьдесят третьем году, но и он погиб.

Предположение о том, что знакомым Шляхтиной был в свое времяименно Забелин, а вовсе не участковый, казалось мне более привлекательным еще ипотому, что я все время помнил: Елена почему-то давала ложные показания противЛичко. Вообще-то это пока не доказано, следователь Царьков с пеной у ртауверял, что у него не было сомнений в виновности Олега, и категорически отрицалфальсификацию материалов дела, но все обстоятельства говорили за то, что онлжет. Не просто же так то дело попало в Прокуратуру СССР… Так вот, если уШляхтиной с Забелиным были достаточно близкие и доверительные отношения, ЮрияПетровича вполне могли использовать для привлечения девушки к фальсификациидела. Правда, с ней должны были чем-то расплатиться за это, например, жильем,поступлением в институт или еще чем-нибудь ценным для тех времен. Расплатились?Не похоже. Елена продолжала жить в общежитии и работать на кондитерскойфабрике. Впрочем, с момента суда над Личко и до ее смерти прошло слишком маловремени, всего-то полгодика, так что благодарность могла просто-напросто непоспеть. С другой стороны, у Елены была тайная сторона жизни, и привлечь к дачеложных показаний ее могли как раз люди, с этой жизнью связанные, а Забелин тутвообще не при чем. Но об этой стороне мог знать Забелин, который теперь уженичего мне не расскажет. Но может быть, расскажет Ситников, который был близкимдругом Забелина и с которым Юрий Петрович мог поделиться информацией о своейподруге. Может, и расскажет, если у Мусатова деньги найдутся.

Я окончательно запутался, алкоголь окутал мозги мягкимватным одеялом и не давал извилинам шевелиться, и я начал думать о Юле.

Настроение испортилось, мне стало тоскливо, я и здоровонабрался, о чем жестоко пожалел на следующее утро. Хорошо, что снова быласуббота. Правда, у меня вечером прием граждан, но это же только вечером, и ещеесть время прийти в себя.

К шестнадцати часам, когда пришло время начинать прием, ябыл вполне бодр, но не очень свеж. Дела потекли самые обычные: соседи скандаляти дерутся, как бы не поубивали друг друга; молодежь этажом выше слишком громковключает музыку и не дает нормально отдыхать; другая молодежь и в другом доме регулярнособирается на лестничной площадке, пьет пиво, курит и оставляет после себяпомойку; пенсию принесли почему-то не в том размере, меньше, чем ожидалось,ведь объявляли же о повышении, а где оно? А в собесе объяснений не дают ивообще не хотят разговаривать (и с этим идут ко мне); дворники не убирают улицыи перед подъездами скопилась куча мусора, а ДЭЗ не реагирует на сигналы жильцов(и с этим тоже ко мне).

– Раньше всегда было понятно, куда идти и комужаловаться,– брюзжал старик Ломакин, который вообще был большим любителемжаловаться и крупным специалистом по наведению жизненного порядка. Все годы,что я работаю на этом участке, он ежемесячно приходит ко мне с жалобами то наодно, то на другое, и каждый раз подробно объясняет, в какие инстанции он быпожаловался в прежние времена, при советской власти.– Дворники плохоубирают – иди к начальнику ЖЭКа. Нет реакции – иди в райсовет, а если и там непомогают, то в райком. По партийной линии эффект всегда был очень хорошим,секретаря партогранизации ЖЭКа вызывали на ковер, и сразу все вставало на своиместа. С партией шутки плохи! Не то что сейчас: никто ничего не боится, ни накого управы не найдешь. Вот Анатолий Степанович из шестьдесят восьмой квартирымне рассказывал…

Я временно отключился. Все-таки я прошел неплохую школу смоей мамулей и ее Кошмарными Ужасами и здорово научился слушать вполуха, нетеряя нити разговора и одновременно думая какие-то свои мысли или, еслипозволяла ситуация, читая книжку. Под мерное жужжание старика Ломакина я начал мысленноприкидывать, сколько замороженного мяса для котов осталось в морозильнике икогда нужно делать новые закупки. Можно заскочить в магазин сегодня по пути сработы, но это будет означать, что придется дома резать мясо на мелкие кусочки,расфасовывать при помощи весов на стограммовые порции и каждую заворачиватьотдельно в пищевую фольгу. Если бросить весь кусок в морозильник целиком, топри минус восемнадцати градусах он превратится в камень, от которого потомпридется откалывать кусочки кайлом или ледорубом. А так я вынимаю стограммовуюупаковку, размораживаю ее в микроволновке – и еда для Арины и Дружочка готова.Но перспектива стоять у стола и резать мясо меня почему-то не вдохновляла,болела голова и вообще, сил никаких не было. Пить вредно. Много пить – ещевреднее. Может быть, сбегать за мясом завтра? На завтра, правда, намеченыкакие-то дела, но… Так когда же лучше, сегодня или завтра?

Решение я так и не принял, потому что внезапно включился вразговор:

– Надо же, и откуда Анатолий Степанович все этознает?– восхищенно поинтересовался я, услышав душераздирающую историю отом, как дело о каком-то нерадивом чиновнике дошло аж до ЦК КПСС, и как с нимтам разговаривали, и что именно ему сказали, и кто сказал, и каким тоном, и чемпригрозили, и что он на это ответил.

– Ну как же, Анатолий Степанович работал в аппарате ЦК,разве вы не знаете? Он все знает,– авторитетно заявил старик Ломакин идобавил, многозначительно понизив голос: – И про всех.

К счастью, Ломакин был последним, кто в тот день решил посетитьмой околоток, и едва за ним закрылась дверь, я схватил паспорт на дом, вкотором проживал «Анатолий Степанович из шестьдесят восьмой квартиры», ипосмотрел свои записи. Точно, Дубовицкий Анатолий Степанович, сотрудник отделаадминистративных органов ЦК КПСС с 1972 по 1981 годы. Я не помнил этого, потомучто Дубовицким никогда отдельно не занимался, он не был «проблемным», с нимвместе проживали дочь, зять и младший внук с женой, за ним хорошо ухаживали,пылинки сдували, и в моем пристальном внимании Анатолий Степанович не нуждался.В придуманный и организованный мною клуб он не ходил, потому что не былодиноким, дома не скучал и к дополнительному общению не тянулся. Ломакин,кажется, упомянул, что Дубовицкий пишет мемуары, значит, есть что вспомнить. Неужелион и впрямь знал все и про всех? Надо попробовать, попытка – не пытка.

Полоса везенья, начавшаяся с появления на горизонте ШурикаВилкова, простерла свои границы аж до сегодняшнего дня. Анатолий СтепановичДубовицкий оказался дома и в полном здравии (а ведь мне могли бы ответить, чтоон болен и посетителей не принимает и даже к телефону не подходит), более того,он готов был встретиться со мной прямо сейчас.