Баблия. Книга о бабле и Боге - Александр Староверов

На работе образовался вакуум. Телефоны в кабинете молчали. Подчиненные старались не попадаться на глаза. Коллеги забывали здороваться. Призраком бесплотным он себя ощущал. Заходил к юристам или в бухгалтерию, стоял в сторонке, жизнью офисной любовался. Никто внимания на него не обращал, как будто и не было его.

«Интересно, – думал Алик. – А если в туалет женский зайти, тоже никто не заметит?»

Проверять не стал, и так проблем в жизни хватало. Шеф его к себе не вызывал. Звонил только раз в день. Спрашивал брезгливым голосом:

– Пришли?

Услышав, отрицательный ответ, вешал трубку, не попрощавшись. Дни проходили в бесплодных попытках дозвониться до банкира. Абонент был недоступен, как рай для закоренелого грешника. В один из дней, пытаясь прорваться к недоступному Андрею Маратовичу, Алик нагрянул в банк. Не получилось. Поумневшие, вздрюченные начальством охранники не пустили дальше порога.

Накануне католического Рождества случилось чудо. На офшор пришли полтора миллиона долларов.

«А может, все-таки существует Санта-Клаус? – подумал Алик. – Вот все фигня, Магомет, Будда, Христос, а Санта существует».

На что угодно он был готов. Сказали бы ему, что целибат принять нужно ради возвращения денег, и целый блат принял бы. И полблата тоже. Ум за разум заходил, мозги скрючивались, мир терял точку опоры и хаотично кувыркался вокруг. Утром позвонил шеф. Спросил, как всегда, брезгливо:

– Пришли?

– Пришли, – ответил Алик. – Полтора миллиона.

Леонид Михайлович замолчал. А чего тут скажешь? Ты либо кидай, либо плати. Так у нормальных людей в Москве принято. А тут хрень какая-то извращенная. Кафка напополам с Беккетом. Абсурд голимый.

– Ты зайди ко мне, – после долгой паузы процедил шеф.

И Алик зашел. ЛМ пил красное вино из красивого серебряного бокала. Выпив, осмотрел пустой сосуд недоверчиво, понюхал оставшиеся на донышке капли. Выглядел он сильно удивленным, как будто не вино в бокале было, а водичка подкрашенная.

– И что все это значит? – спросил, продолжая нюхать остатки вина.

– Не знаю, – честно признался Алик.

– Он зачем нам полтора миллиона прислал?

– Денег он нам должен, Леонид Михайлович, как бы.

– Как бы я знаю, как бы мне он должен, – подковырнул ЛМ. – А чего раньше не присылал?

– Не знаю, не было, наверное.

– Ты вообще понимаешь чего-нибудь?

– Раньше думал, что понимаю, а сегодня сомневаться начал.

– Лучше бы ты раньше сомневаться начал. Когда деньги отправлял. Нет, ну ты скажи мне. Ну решил он, допустим, нас кинуть, с трудом, но понимаю. Ну бери тогда бабки и беги быстро, чтобы не догнали. Или, допустим, зря мы на него думаем, в трудную ситуацию попал парень. Тоже понимаю. Но тогда трубки бери, сам приезжай, объясняй кредиторам взвинченным проблемы, успокаивай. А вот это – что? Вот это вот – что?! Пропасть на неделю, а потом полтора миллиона заплатить. Молча. Или у вас, у молодых, так принято сейчас? Это чего, постмодернизм такой? Рококо, на хрен, с барокко? Нет, ты мне объясни…

Алик совсем уж было собрался объяснять. Начать хотел издалека, с разницы между барокко и рококо, потом постмодернизм, а там и до банкира рукой подать с его поведением странным. Но в кармане зазвонил телефон. Он даже испугался, нечасто у него мобильный звонил в последнее время. А когда увидел мигающую надпись Андребан на экране, сердечко его ёкнуло.

«Сейчас, сейчас все решится», – подумал.

Показал пальцем на телефон. Прошептал почему-то одними губами, беззвучно: «Банкир».

Шеф также беззвучно ответил:

– Спикер включи. – И для надежности тыкнул в нужную кнопку на своем Vertu.

Алик включил, в кабинете раздался бодрый голос Андрея:

– Привет, дружище. Деньги получил?

– Не все.

– Ну, Москва не сразу строилась. Полтора миллиона получил?

– Получил.

– Пересрал небось, думал, жуликом Андрюша оказался? Не ссы. Жулик, конечно, Андрюша, но жулик правильный, честный жулик. Ты меня извини, что трубку не брал. В командировке был, в Магадане. Последние формальности утрясал с увеличением капитала в ЦБ. Утряс вроде. Так что танцуй, подписывают завтра. А сегодня я пятерочку тебе отправлю, если наши договоренности в силе еще. Как там старпер твой поживает, не сдох, случаем, от инфаркта на нервной почве? За наследством не пора очередь занимать?

Бедный ЛМ стал розовым, потом красным, после побагровел и наконец в коричневого человека превратился, в негра почти. На секунду показалось, напророчил банкир Андрюша ужасное и хватит сейчас шефа удар. Но шеф крепким оказался человеком. Богатырь, теперь таких не делают. Он прополоскал пересохшие горло минералкой, зло сплюнул остатки водички прямо на ковер, откашлялся и громко, чтобы банкир услышал, сказал:

– Не сдох, не волнуйся. Он еще на твоих похоронах брейк-данс сбацает. И вдовушку твою безутешную утешит.

– Ты чего на громкую связь включил? – расстроился Андрей. – Разрешения спрашивать надо. Некрасиво, ай-яй-яй, Алик. И чего это за хрен с горы там бормочет?

– А вот я тебе этим хреном по лбу-то и настучу, – сказал ЛМ и стукнул от полноты чувств кулаком по столу. – Так настучу, что башка твоя тупая расколется вдребезги. А разговаривает с тобой, обмылок, старпер тот самый, который от инфаркта окочуриться, по твоему мнению, должен. Ишь ты, молодой да шустрый. Людей кидаешь и издеваешься еще?! Так я тебе ножки твои быстрые укорочу, по ручкам твоим шаловливым надаю, чтобы неповадно было уважаемых людей оскорблять. Ты у меня на брюхе ползать будешь, а не на ножках скакать. Ты даже не представляешь, с кем ты связался, молокосос. И чтобы деньги завтра были. Все. А не то уничтожу. Ты понял меня? Услышал?!

– Понял. Услышал. А теперь меня послушайте, – голос банкира дрожал. То ли связь была плохая, то ли… – Извиняюсь, конечно, за шутку неуместную. Не для ваших ушей она предназначена была. Извините, в общем. Но денег я вам не отдам. Ни завтра, ни послезавтра, ни до Нового года. А может, и совсем не отдам. И в тоне таком я с вами разговаривать не буду. Знаю я все про вас. Всю жизнь под такими говнюками ходить приходилось. А сейчас хватит. Достало. Я неделю в Магадане этом сраном перед такими же козлами, как вы, унижался, чтобы деньги ваши спизженные выцарапать. А вы еще хайло свое поганое открываете?! Судиться будем, до посинения. А я смеяться буду. На коленях прощения просить станете. А я подумаю еще. Адью, старпер. Не забудь выпить валерьянку перед сном, а то и правда копыта откинешь. Ты у меня долго жить будешь, жить и мучиться. Адью, привет бабушке передавай.

Банкир отключился. Короткие гудки звучали, как удары взбесившихся курантов. Алик спохватился и выключил телефон. Шеф из коричневого зеленым стал, глаза его начали закатываться, голова запрокинулась, из открытого рта вырвался стон. Алик рванулся к нему, схватил стакан, налил воду, к губам поднес. Причитал взволнованно: