Никто не заплачет - Полина Дашкова

Конечно, можно было подстеречь Сквозняка и пырнуть ножом. Ноот одной только мысли о ноже, который входит в живую плоть, пусть ненавистную,злодейскую, но живую, Володе становилось не по себе. Он не мясник на бойне. Ктому же у Сквозняка отличная реакция, он сильней и ловчее Володи. Неизвестно, вкого первого вонзится нож. А умирать Володе тоже не хотелось. Он стремилсявыполнить свою святую миссию не для того, чтобы красиво умереть, а для того,чтобы спокойно жить дальше.

Взрывное устройство, оружие чистое, техническое и безопасноедля исполнителя приговора, в ситуации со Сквозняком никак не подходило.Сквозняк, в отличие от прочих жертв Володиной справедливости, не ездил намашине, ходил пешком и пользовался общественным транспортом. Взорвать Сквознякатак, чтобы при этом никто больше не пострадал, пока не представлялосьвозможным. А Володя не хотел, чтобы погибали невинные. Зло и только зло должнобыть наказано. А невинного необходимо защитить.

Наблюдая за развитием событий, Володя все больше приходил кмысли, что блондинка по имени Вера нуждается в его защите, как никто другой.Сквозняк, словно чувствуя близкую опасность, использовал эту женщину в качествеживого щита. Получалось, что она – заложница бандита.

Поздним вечером они шли по пустому бульвару. Володя бесшумнодвигался за ними. В кармане его легкой куртки лежала маленькая ручная граната,он сконструировал несколько видов таких гранат специально для Сквозняка. Ноникак не для маленькой круглолицей женщины, похожей на бабушку в молодости. Онабыла рядом с бандитом, у нее сломался каблук, она ковыляла, опираясь на егоплечо, трогательно подпрыгивая на одной ножке, как ребенок. И, сама того незная, спасала убийцу от верной гибели.

Подобные ситуации возникали постоянно. Однажды вечеромВолодя увидел, как Сквозняк идет через пустой двор. Но он опять был не один.Рядом шел приятный, интеллигентный мужчина с бородкой. Он вовсе не заслуживалсмерти. Убивать его только потому, что рядом идет Сквозняк, жестоко инесправедливо…

Володя все больше склонялся к мысли, что нет иного выхода,кроме как поговорить с Верой, предостеречь ее. Она, конечно, не поверит сразу,но он постарается убедить. Оттого, что эта чужая женщина напоминала емуфотографии его молодой бабушки, Володе она уже казалась не совсем чужой. Онпонимал, что рискует, но признался себе: если с Верой, или с ее мамой, или сдевочкой Соней что-то случится, то он, Володя, будет чувствовать себявиноватым. Кроме него, никто не знает, никто не подозревает о страшнойопасности, которая угрожает сразу трем ни в чем не повинным людям…

* * *

– Это безобразие кончится когда-нибудь или нет? Совесть естьу вас?

Надежда Павловна стояла на пороге кухни в ночной рубашке игрозно смотрела на Веру с Соней.

– Второй час ночи, а ребенок не спит! Быстро в постель! Обе!Сию же минуту!

– Мамуль, мы сейчас ляжем, не волнуйся, – мягко сказалаВера.

Только тут Надежда Павловна заметила, что дочь курит, стоя уоткрытого окна.

– Ну мне что, выпороть тебя, что ли? Или коленками на горохпоставить? Я тебя как врач предупреждаю, это плохо кончится. У ребенка былсегодня такой стресс, посмотри, она прозрачная совсем, одни глаза остались. А ссобой ты что творишь? Я тебя как врач предупреждаю, Вера.

Если мама предупреждала как врач, значит, действительносердилась всерьез. Но Вера и Соня не договорили. А разговор был очень важный.

– Надежда Павловна, мы правда сейчас ляжем, – Соня дажеслезла с кухонного диванчика, – вот, я уже иду чистить зубы. Честное слово.

– Да, мамуль. Я не буду больше курить. Мы сейчас ляжем. Тыиди спать.

– Если через пять минут вы не будете в постели, я вас… Я незнаю, что с вами сделаю! – Надежда Павловна еще раз грозно взглянула на обеих иушла к себе.

Она привыкла рано ложиться и рано вставать. Она оченьсердилась на дочь, но в начале второго ночи у нее не было сил на серьезныевоспитательные меры.

– Я думаю, ты должна встретиться с бывшим хозяином фирмы, –горячо зашептала Соня, покосилась на дверь и вновь взобралась с ногами накухонный диван.

– А если он бандит? – грустно усмехнулась Вера.

– Ну мы же с тобой решили: история про обманутую и проданнуюв рабство сестру – наглое, пошлое вранье. Даже я знаю, что в проститутки идутпо собственному желанию, еще конкурс проходят. И все это сказки – про бедныхнесчастных девочек, которых хитростью заманивают в проститутки, а потом онипрямо погибают от горя и непосильного рабского труда. Это пахнет сериалами, тысама только что сказала. Ах, ах! Я умираю, я невинна! Меня погубили злодеи!Милый братик, спаси меня! – Соня всплеснула руками и закатила глаза.

Получилось так выразительно, что Вера засмеялась.

– Ты зря смеешься, – нахмурилась Соня, – он бандит, этоттвой Федор. Он блатной, понимаешь? Я их за версту чую. Ты просто раньше с нимине сталкивалась, а я каждый день наблюдаю.

– Сонечка, в жизни все значительно сложней. Представь себемолоденькую девушку, почти ребенка, которая запуталась, соблазнилась быстрымзаработком и красивой заграничной жизнью. Даже если это был ее сознательныйвыбор, все равно родному брату не хочется так думать. Его можно понять. Он ищетвиноватых, оправдывая сестру. И в общем, люди, которые занимаются таким вотгрязным бизнесом, действительно виноваты…

– Грязным бизнесом занимаются многие. Но голову на плечахнадо иметь. Нормальная девушка не купится на такое объявление: работа заграницей. Это ведь шито белыми нитками. Даже я знаю, – хмуро, совсемпо-взрослому сказала Соня.

– Ну хорошо, – вздохнула Вера, – давай мы оставим сестру впокое. А если этот мальчик, Вадик, ошибся? Перепутал? В нашем дворе, в соседнихдомах, есть еще два ирландских сеттера. Кто-то из них мог подобрать гадость напомойке. Ты ведь знаешь, у Моти тоже бывает. В нем просыпается охотник, он низа что не хочет отдавать добычу, и домой его не затащишь. Твой Вадик наблюдал сдерева, как хозяин пытался увести заупрямившегося пса домой. Пес был Мотинойпороды, а хозяин издали напоминал Федора.

– А почему тогда Мотя так его боится? Хвост поджимает,дрожит. Очень много всего совпадает, – покачала головой Соня, – слишком много.И ты изо всех сил пытаешься своего драгоценного Федора оправдать. Ты зря этоделаешь. Он блатной, точно тебе говорю, блатной.

– Однако ничего конкретного, кроме Мотиного поджатогохвоста, пока нет, улыбнулась Вера. – Ведь ты не уверена, что на той фотографиив милиции был именно Федор? Ты не можешь точно сказать: да, это он.

– Нет, – Соня даже кулачком по коленке стукнула от досады, –в том-то и дело, что нет. Очень похож. Понимаешь, если бы до этого я не узнала,что он увел Мотю насильно, я, наверное, вообще на фотографию никакого вниманияне обратила.