Никто не заплачет - Полина Дашкова

– Он попадал в больницу? – быстро спросил Уваров.

– Да, – вздохнула Кадочникова, – один раз пришлось. Я уже непомню, что он натворил, но просто так мы, разумеется, детей не отправляли.Только в крайнем случае, когда не могли сами справиться. С Колей это случилосьтолько один раз и больше не повторялось… Скажите, он что, стал преступником?

– Почему вы так решили?

– Ну вы ведь разыскиваете, как правило, преступников.

– Нет, – улыбнулся Уваров, – мы пытаемся разыскать егосовсем по другим причинам.

– А в чем дело, если не секрет?

– К сожалению, пока секрет.

– Ладно, я понимаю, – кивнула Галина Георгиевна, – нехотите, не говорите.

– Спасибо, – улыбнулся Уваров.

Он мог бы, конечно, придумать какую-нибудь правдоподобнуюложь о том, зачем милиция разыскивает бывшего воспитанника специнтерната, нолучше обойтись без сказок. Он был искренне благодарен этой умной, жесткойженщине. Мало находится свидетелей, которые спокойно смиряются с «секретами»,многие требуют сказок.

– Колю уже один раз разыскивала милиция, – сказалаКадочникова, возможно, что-то об этом осталось в ваших архивах. Году всемьдесят пятом, или раньше, точно не помню, на него стали оформлятьопекунство. Его забрали из интерната, и мы были очень рады за мальчика.Конечно, ему не место среди наших детей. Но потом он сбежал от опекунов. Дажедокументы не успели окончательно оформить. Знаете, для официальных инстанцийего побег только подтвердил диагноз, который можно было бы снять. Олигофреныстрадают манией бродяжничества… Конечно, ребенка искали, но без толку. Что сним стало, с Колей Козловым, я не знаю.

– Галина Георгиевна, у Коли были какие-нибудь друзья средиодноклассников?

– Он был лидером и имел свою команду приближенных. Свиту.Это обычное явление в детском коллективе. Несколько мальчиков ходили за нимхвостом. Не могу назвать это дружбой.

– Имен не помните?

– Я попробую… Столько лет прошло. Подождите, у меня ведьесть фотография класса. Их снимали после того, как в пионеры приняли.

Дети были засняты во дворе интерната, на, фоне памятникаЛенину. На плакате, прикрепленном к фасаду стандартного школьного здания, можнобыло прочитать: «МЫ – ВНУЧАТА ИЛЬИЧА!» Маленький медный Ильич простер надтретьим классом вспомогательной школы свою непропорционально длинную руку.

Детские лица на групповой фотографии были мелкими,нечеткими. Если не знать, что у каждого из этих двадцати восьми мальчиков идевочек страшный диагноз в личном деле, то не заметишь ничего особенного влицах. Дети как дети. Пионерская форма, новенькие галстуки. Обычные школьникиначала семидесятых. У Уварова дома есть такая же фотография, где он сам вместесо своим третьим классом на фоне Ленина, после приема в пионеры. Только не вшкольном дворе, а в актовом зале.

– В от он, Коля Козлов, – показала Кадочникова.

Худенький мальчик с краю. Круглая лобастая голова, взглядчуть исподлобья, правильное лицо. Разумеется, идентифицировать с единственнымимеющимся снимком взрослого Сквозняка практически невозможно. Очень нечетко, расплывчатовышел на групповой фотографии Коля Козлов.

– А это свита. – Кадочникова перечислила пять мальчиков,показала каждого.

Они стояли рядом со своим лидером, как бы окружали егокольцом. Уваров записал пять фамилий.

– Думаю, вас могут заинтересовать только двое, – сказалаКадочникова.

– Почему?

– Потому, что вот этого, – она указала на полноватоговысокого мальчика, уже нет в живых. Он умер в возрасте восемнадцати лет,отравился этиловым спиртом. Пить стал еще в интернате, в старших классах. Мы,конечно, пытались бороться, но сами понимаете, у многих наших детейнаследственный алкоголизм. А эти двое – глубокие инвалиды. Один в Белыхстолбах, пожизненно, другой под Александровом в психоневрологическом интернате.Тоже пожизненно. Знаете, когда Колю забрали от нас, все пять мальчиков из егосвиты оказались в сложной ситуации. Они привыкли к своему особому положению, ноудержаться в лидерах уже не могли. Ребенка, равного Коле по интеллекту и силехарактера, среди этих пятерых не было. Дети с удовольствием вымещали на нихстарые обиды. Это кончалось тяжелыми нервными срывами, мальчиков приходилосьчасто отправлять в больницу. А там… сами понимаете. В общем, став взрослыми,социально адаптировались только двое. Вот эти. Саша Сергеев и Толик Чувилев.

– Вы можете что-нибудь рассказать мне про этих двух мальчиков?– спросил Увароь.

– Мне трудно вспомнить. Столько лет прошло… Саша Сергеевничем не выделялся из общей массы. Разве что девочкам нравился в старшихклассах. Красивый был мальчик. Что с ним стало, не знаю. Он попивал уже винтернате, но не слишком, в пределах нормы, – Кадочникова усмехнулась, – если,конечно, уместно говорить о норме, когда четырнадцатилетний ребенок пьет. Но, вобщем, в свои четырнадцать Саша Сергеев алкоголиком еще не стал. Это могусказать точно.

– А он был болен? Или тоже, как Коля Козлов?..

– Саша действительно был болен. Но знаете, с этим диагнозомможно жить, и неплохо. В нормальных условиях дети Сашиного уровня вырастаютвполне полноценными членами общества. Они практичны, дисциплинированны, отличносправляются с любой работой, не требующей интеллектуальных усилий. У нихвозникают проблемы там, где надо принимать самостоятельные решения, логически иабстрактно мыслить, оценивать собственные поступки. А так – все нормально.Впрочем, зачем вам лекция по психиатрии? Посмотрите на теперешних бизнесменов.Абсолютно олигофренический тип мышления. Железная хватка, высоко развитееинстинкты, грубое недоразвитие интеллекта, неумение просчитать больше одногохода вперед, животный практицизм и моральная идиотия в тяжелой форме.

– Это замечательно, – засмеялся Уваров.

– Ничего замечательного. – Кадочникова покачала головой. –Когда человек нормальный, психически и нравственно, попадает в любую сферунынешней коммерции, будь то банк, фирма, книжное издательство, он может заранееузнать внутренний мир своих партнеров, прочитав учебник психиатрии, раздел«Слабоумие». Ему придется иметь дело с имбецилами и моральными идиотами. В этомнет ничего смешного, поверьте. Впрочем, мы отвлеклись от наших мальчиков… ПроСашу Сергеева – все. А вот Толик Чувилев из массы выделялся. Думаю, он былздоров. Ласковый, тихий мальчик, из всей свиты самый спокойный и послушный.Когда Козлова забрали из интерната, Толику было проще, чем другим. Он несрывался, не буянил. Его любили учителя и воспитатели. Потом, после восьмогокласса, он поступил в ПТУ, кажется, на слесаря стал учиться…