Мировая история в легендах и мифах - Карина Кокрэлл

Никаких подробностей о юности или своей семье сам Колумб не сообщает. Младший сын его, Эрнандо, написавший отцовскую биографию, попытался восполнить информационный пробел. И сделал это весьма творчески. Он пишет, например, что его знаменитый отец получил образование в Падуанском университете (старейшем и престижнейшем университете Италии). Хотя, скорее всего, Christoff а Соrотbо[188], сына «ткача шерсти»[189], вряд ли пустили бы дальше ажурных чугунных ворот этой прославленной цитадели образования аристократов. Но можно ли осуждать Эрнандо Колона (богатого и энциклопедически образованного, но незаконнорожденного, чье дворянство начиналось всего лишь с отца) за отчаянное желание изобрести своей семье респектабельную генеалогию! Эрнандо попробовал даже «подтянуть» ее к некоему древнеримскому генералу Колонию, упомянутому еще Тацитом, и упорно не желал замечать, что генеалогическая линия лигурийских ткачей Коломбо при этом опасно натягивалась и грозила в любую минуту лопнуть — как слишком тонкие нити основы на ткацкой раме или как истрепавшийся корабельный канат…

Однако ничего не поделаешь: сыну первоокрывателя приходится в чем-то верить на слово. Ведь только в его сочинении и содержится описание того, как Колумб оказался в Португалии, где и ждала его судьба (и именно с этого момента в биографии навигатора появляются сколько-нибудь достоверные документальные свидетельства!).

Так вот, в Португалию Колумб приплывает… на весле. Эрнандо пишет, что купеческий караван, на котором плыл отец, пустили на дно пираты где-то у южной части побережья страны.

Итак, обняв спасительное весло, Колумб плывет миль шесть, и наконец его, чудом живого, волна выносит на португальский берег у Лагоша. Вынесла и «отхлынула тихонько». Всё. Больше никакой информации. Багаж, равно как и все документы, и смена белья и т. д., остались на потопленном корабле. Нет, на море, конечно, случается всякое, но… «Эпизод имеет все признаки эпической драмы: привлекательный молодой герой проходит испытание огнем и водой и восстает из «морской могилы», словно переживая второе рождение на новой земле. Может быть, описанное и имело место, а возможно, в действительности все было довольно прозаично, и он просто приплыл на купеческом судне». И: «Все, что мы знаем, так это то, что Колумб оказался в Лиссабоне где-то в середине 1470-х»[190] признаются авторитетные кембриджские исследователи жизни и наследия Колумба.

Грустные, но честные признания вроде «нам просто это неизвестно», или «документальных подтверждений нет», или «оригиналы утеряны» повторяются у исследователей довольно часто, когда речь идет о биографии этого человека, который наверняка входит в первую десятку известнейших людей на планете.

Так вот, через некоторое время (всего года через два-три после кинематографически эффектного спасения) наш «маркиз Карабас» — незнатный, неизвестный, прибывший в Лиссабон с имуществом, состоявшим из одного весла, — вдруг женится. Причем на неправдоподобно завидной невесте — молодой португальской дворянке итальянского происхождения. Покойный папа невесты, как оказывается, был не только владельцем и губернатором целого острова Порту-Санту (архипелаг Мадейра), но и признанным мореходом, одним из первооткрывателей архипелага и, мало того, приближенным португальского короля Жоана II. Хотя ко времени появления в Португалии Колумба сам капитан-губернатор Бартоломео Перестрелло (фамилия, красноречивая только для русского уха!) уже лет двадцать как покоился в могиле. А его поздняя дочь Фелипа воспитывалась, как и полагалось высокородной девице, в лиссабонском монастыре Конвенто де Сантос…

Любовь, конечно, непредсказуемая сила, и Колумб явно был неординарным молодым человеком, но все же для того, чтобы так высоко вскарабкаться и перелезть через отвесную сословную стену Португалии пятнадцатого века, да без титула и денег, цепкостью нужно было обладать фантастической. Не могло тут обойтись без каких-то особых обстоятельств… Но об этом — потом.

После свадьбы молодые поселились на собственном острове Порту-Санту. И именно там — хотя совершенно неизвестно, как и когда — появляется у Колумба эта навязчивая, всем кажущаяся странной, нерациональной и невыполнимой идея: «Buscar El Levante рог El Poniente»[191] — «Искать Восток, плывя на Запад».

Без сомнения, Колумбу пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы сам Жоан II нашел время ознакомиться с его идеей «короткого пути в Индию». Но тщетно: король наотрез отказывает в какой-либо поддержке. Мало того, Колумбу, позднее уже вдовцу, приходится практически в чем он был бежать из Португалии от преследований короля, да не одному, а с маленьким сыном. Почему? Что произошло?..

Обессиленные странствием и голодные (так повествуют хрестоматии) Колумб и пятилетний Диего прибывают в порт Палое дела Фронтера, но в самом Полосе не задерживаются, а бредут куда глаза глядят (около семи километров), пока не оказываются у ворот какого-то монастыря. Большинство биографий представляют остановку Колумба с сыном именно в этом монастыре Ла Рабида совершенно случайной счастливой причудой судьбы. Ведь так совпало, что именно здесь он встречается с францисканцами Антонио Марченой и Хуаном Пересом, которые не только сразу же проникаются его сумасбродной идеей, но и начинают самоотверженно ему помогать, используя свои на удивление прекрасные связи среди андалусийской аристократии и даже при кастильском королевском дворе.

И повторяется португальское чудо: прибыл в Испанию, и через некоторое время — уже связи в «самых высших эшелонах», и — аудиенция в Алкалй де Энарес, у недоступных, могущественных испанских самодержцев Изабеллы Кастильской и Фердинанда Арагонского!

Колумба внимательно выслушивают. Не говорят ни «да», ни «нет», однако ставят на довольствие казны, небольшое, но в целом достаточное.

Предложение его между тем рассматривает «хунта» экспертов. Заметим: слово это совершенно в испанском языке нейтральное и означает «совет» или «комиссия». Советуются долго. Колумб ждет и ждет и наверняка начинает воспринимать это слово с той негативностью, какую сегодня оно имеет в русском и в других языках. Ибо после первого расширенного заседания эксперты выносят вердикт «Отказать»: океан гораздо больше, чем синьор Колон себе представляет, поэтому взять провизии и воды на то, чтобы, плывя на запад, достичь Индии или владений великого хана[192], не представляется возможным. Подписи. Печати. И они ведь правы, так оно и есть: океан — гораздо больше, это было известно еще Птолемею во II веке нашей эры. В «хунту», между прочим, вопреки расхожим представлениям, входили далеко не невежи, отрицавшие шарообразность Земли, и не одни лишь религиозные мракобесы. Был в королевской «комиссии», например, известный математик университета Саламанки Родриго Малдонадо, знаменитый космограф еврей Абрахам Бен Самуил Закуто, опубликовавший незадолго до того специальные таблицы для навигаторов — Perpetual Almanac[193], с помощью которых можно было точно рассчитывать по солнцу географическую широту. Предложение Колумба рассматривали ученые, прекрасно знакомые с географическими теориями Эратосфена, Птолемея, Плиния, Тосканелли, Бехаима, Бэкона, Пикколомини, Пьера Д’Алльи. Ничего особенно убедительного Колумб так королевской комиссии не сообщил. Всё…