Одержимый магией - Роджер Желязны

Кое-что странное произошло на четвертой станции, я услышалголос — мучительно знакомый — обращающийся непосредственно ко мне, даже снамеком на некую интимность.

— Фаней, — говорил он, — Фаней.

Это был мужской голос, и мне показалось, будто я понимаюсмысл сказанного слова. Голос звучал настойчиво и сурово, в нем чувствовалосьприказание. Фаней. Может это мое имя, затерянное в далеком прошлом ипредъявленное в такой форме? Нет, пожалуй, это неверно. Фаней.

— Фаней! — прозвучало более повелительно.

Вместе со словом во мне запульсировало чувство долга,зажглось желание следовать непонятному приказу. Но сознание, что это нарушитмои планы, подавило стремление подчиняться.

Я расширялся и сжимался, судорожно метаясь по помещению иотыскивая средство избавления от принуждения.

— Фаней!

Ничего. Здесь не было ничего такого, на чего могло бытьнаправлено непонятное приказание, что могло утолить чувство долго.

Я двинулся дальше. Гора наливалась все большей энергией исилой. На следующей станции напряжение было чуть меньше, поэтому я осталсяздесь чуть подольше. Я снова утратил чувство времени и впал в блаженноесостояние транса, которое резко оборвалось приближением процессии кандидатов. Ятотчас бросился к следующему пункту, чтобы мне никто не мешал.

Шестая станция показалась мне самой дружелюбной. Я размяк иразнежился; заполнив все пространство, я стал впитывать и поглощать бьющуюключом энергию.

Казалось прошло совсем немного времени, но я вновь услышалих приближение. На этот раз я даже не пошевелился. Мне не хотелось двигаться,кроме того, мне пришло в голову, что будет полезно и поучительно посмотретьцеремонию ритуала.

Я наблюдал за ними, вот они вошли и встали на свои места.Когда началась речь, я обнаружил, что мое внимание приковано к тому, кого звалиЛариком. Я стал внимательно разглядывать его, поняв, почему он заинтересовалменя. Это было чрезвычайное открытие и я еще долго был ошарашен его эффектом,когда мой взор обратился к Полю. Меня поразили изменения происшедшие с ним.

Он согнулся и скрючился, длинные безобразные руки болталисьпочти у земли. Однако беглое обследование и ощупывание тела показало мне, чтоего руки, такие отталкивающие, пухлые и длинные, на самом деле не длиннее егособственных рук. Тем не менее он не мог не заметить этого. И если это небеспокоит его, то я не понимаю, почему это должно беспокоить меня.

Но это беспокоило и тревожило.

Дальнейшее обследование выявило, что Поль единственный извсех участников, кто подвергся анатомическим преобразованиям. Только я сделалтакой вывод, как началось новое изменение в области плеч и живота. Теперь я могобнаружить источник метаморфоз и сразу же определил, что уродства вызваныЛариком. Но мотивы его поступка были мне непонятны, так как мысли колдунастановятся абсолютно непостижимы, когда дело касается его собрата. А всеостальные головы не содержали не единой плохой мысли, они были полностьюпоглощены созерцанием и пребывали в состоянии транса.

Я подождал конца церемонии и двинулся вместе с ними кследующей станции. Удастся выяснить, что кроется под действиями Ларика или нет,меня не столь занимало. Мне хотелось уяснить методику магического воздействияна Поля.

Я очень тщательно осмотрел и исследовал следующеепревращение. Все это можно было более точно назвать передачей или перенесением.Как только нога Поля превратилась в огромную уродливую лапу, я освободился исмог проследить то, что происходит вне горы. Я помчался, кружась словно вихрьпо проспектам, где пространство сжимается как губка, а время летит подобнобешеному потоку, не подвластному ничьим законам. Я приблизился к Воротам — кснам, преследующим Поля, которые до сих пор видел лишь мельком. Скользнув вних, я оказался на мертвой земле и сразу столкнулся с вопящим существом,полумонстром, получеловеком с родимым пятном в форме дракона на правомпредплечье.

— Брат мой, — обратился я к нему, — носи этоеще чуть-чуть, покуда все служит человеческому обряду.

Но существо не могло или не захотело меня понять. Онопродолжало душераздирающе орать и биться своим изуродованным телом. Я наслал нанего глубокий сон, и он забылся прямо там, в треугольнике серых выступающихкамней. Мне хотелось помочь обоим, и Полю и тому чудовищу, хотя это совсем неприносило пользы лично мне. Я сам себя убедил, что в данный момент необходимомое личное вмешательство — впервые — в дела других, для того чтобы датьблагополучный исход всему, в том числе и удовлетворению моих интеллектуальныхпотребностей.

Но даже тогда я уже начал задумываться.

Еще несколько мгновений я рассматривал эту зачарованнуюземлю, затем развернулся и отправился обратно. Надо мной полыхали молнии игремели раскаты грома. Я вернулся на исходную точку и тут же уловил мысли вголове Ларика. Это были мысли об Авинконете и тех, кому он служил.

Первый проблеск понимания происходящего озарил меня.

Насладившись удовлетворением от проделанной работы, япоследовал за процессией до следующей станции. Там я увидел, как произошлатрансформация с другой ногой Поля. Это еще больше взволновало меня. Его мозгкак и у остальных был во власти дурмана, это убедило меня в том, что он сталжертвой обмана. Хотя я мало знал, чтобы судить о людях, я подумал, чтопроисходящее с ним совсем не справедливо и вовсе не честно, особенно то, чтоделает Ларик.

Когда мы подошли к следующей станции к уродству Полядобавилось кое-что еще. Один из участников умер. Конечно, он ничего не значилдля меня, но в этот самый момент вновь прозвучало слово «Фаней». Я огляделостальных, ожидая как они среагируют, но реакции не последовало. Конечно,мертвый человек мог отвлечь их от всего остального, хотя слово прозвучалодовольно громко, а несколько мгновений спустя повторилось.

А затем еще раз.

Оно стало навязчивым в своих повторениях. Я сжался, затемрасслабился и прислушался. Господи! Как глупо предполагать, что кто-то ещеможет услышать, если это адресовано только мне, мне одному. Где-то в глубине ясознавал, что понимаю его. Потом опять происшествие.

Тело было перенесено, ритуал пошел своим чередом, и Польопять стал видоизменяться. В тот момент казалось, что все это не столь важно.Изменения происходили со мной, естественно не на том физическом уровне, что сПолем. Во мне быстро нарастали и крепли новые понятия — свободы воли ипредопределенности. К несчастью у меня не было времени предаватьсяразмышлениям, мое внимание было целиком поглощено самим превращением: изменилсямой разум. Я придерживался негласной, хорошо усвоенной позиции — не вмешиватьсяв дела других. И я не вмешивался, так долго, сколько себя помню. Я вновьзадумался над своей позицией и решил, что настало время исключений.