Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

Это было до поражений Ля Клю и Конфлана. Расстройство французской торговли неприятелем, начавшееся захватом судов, было завершено оккупацией колоний. Едва ли поэтому может быть признано, что фамильный договор, заключенный теперь между двумя дворами и содержавший не только обещание взаимной поддержки, но и секретный пункт, обязывавший Испанию объявить войну Англии до истечения года, если мир не будет заключен раньше этого срока, – «делал честь мудрости обоих правительств». Трудно извинить не только испанское правительство, но даже и Францию, вовлекшую родственный народ в такую невыгодную сделку. Франция, тем не менее, надеялась оживить свой флот и создать союз нейтральных держав, из которых многие (не говоря уже об Испании) имели причины жаловаться на Англию. «В ходе войны с Францией, – признается один английский историк, – испанский флаг не всегда встречал уважение со стороны британских крейсеров»[103]. «В течение 1758 г., – говорит другой, – не менее ста семидесяти шести нейтральных судов, нагруженных богатыми произведениями французских колоний или военными и морскими материалами, попали в руки Англии»[104].

Очевидно, тогда уже действовали те причины, которые двадцать лет спустя привели к «вооруженному нейтралитету» балтийских держав, направленному против притязаний Англии на море. Обладание неограниченной силой, а именно такой силой и было морское могущество Англии, редко сопровождается глубоким почтением к правам других. Англия, не имевшая соперника в океане, следовала принципу, что имущество неприятеля, находящееся на нейтральных кораблях, подлежит захвату. Из-за этого торговля нейтральных наций не только подвергалась обидным придиркам, но и несла значительные убытки; совершенно так же в начале войны она сочла для себя выгодным установить на бумаге блокаду французских портов. Нейтральные державы, конечно, возмущались против такого произвола, но 1761 г. был неподходящим для вооруженного протеста, и из всех держав Испания наиболее рисковала в войне. Англия имела тогда в строю сто двадцать линейных кораблей, кроме состоявших в резерве, с экипажем в семьдесят тысяч матросов, обученных и закаленных пятью годами непрерывной войны на море, избаловавшей их победами. Флот Франции, который в 1758 г. насчитывал семьдесят семь линейных кораблей, в 1759 г. потерял из них двадцать семь, захваченных англичанами, и еще восемь, уничтоженных ими, не считая и множества погибших фрегатов. Действительно, как уже было указано, сами французские писатели признавали, что флот их был разрушен до основания. Испанский флот насчитывал около пятидесяти кораблей; но личный состав его, если только он не отличался весьма сильно от того, каким был до и после рассматриваемого времени, должен был стоять на весьма низком уровне. О слабости Испанской империи, не имевшей полноценного флота, выше уже говорилось. Нейтралитет, хотя иногда и нарушаемый, был для нее гораздо выгоднее, позволяя ей восстанавливать свои финансы и торговлю и увеличивать внутренние ресурсы, – но для этого ей требовался еще большой промежуток времени. Несмотря на это, король, под влиянием семейных чувств и затаенной обиды против Англии, поддался доводам хитрого Шуазеля, и 15 августа 1761 г. был подписан фамильный договор между двумя коронами. Этот договор, к которому должен был также присоединиться король Неаполя, гарантировал их взаимные владения всей мощью обоих королевств. Это было само по себе серьезное предприятие; но кроме того имелся секретный пункт, согласно которому Испания обязалась объявить войну Англии 1 мая 1762 г., если к тому времени последняя не заключит мира с Францией. Переговоры такого характера не могли держаться совершенно в тайне, и Питт узнал достаточно для того, чтобы убедиться, что Испания таит против Англии враждебные намерения. Со своей обычной надменной решительностью он хотел предупредить ее объявлением войны, но влияние оппозиции против него в совете нового короля было слишком сильно. Не сумев склонить на свою сторону министерство, он отказался от своего поста 5 октября 1761 г. Вскоре после того его предсказания оправдались. Испания горячо желала не нарушать мира только до тех пор, пока не пришли из Америки корабли с золотой монетой, столь необходимой для ведения войны. 21 сентября флот галеонов благополучно стал на якорь в Кадиксе, и 2 ноября британский посланник известил свое правительство, что «два корабля благополучно прибыли из Вест-Индии с необыкновенно ценными грузами, так что все богатство, которое ожидалось из испанской Америки, находится теперь в старой Испании»; в той же депеше он доносил об удивительной перемене в обращении с ним испанского министра, речи которого сделались весьма надменными[105].

Жалобы и притязания Испании приняли весьма резкий характер, и ссора углублялась так быстро, что даже новое английское министерство, горячо желавшее мира, отозвало своего посланника до конца года и объявило войну 4 января 1762 г. Политика Питта была, таким образом, принята, но слишком поздно, чтобы пожать богатую жатву, на которую он рассчитывал.

Однако никакая проволочка со стороны Англии не могла изменить существенное неравенство в силе и подготовленности к войне между двумя нациями. Планы, составленные Питтом, были в основном приняты его преемником и приводились в исполнение со всей быстротой, какую дозволяла готовность английского флота. 5 марта Покок, который возвратился из Ост-Индии, отплыл из Портсмута, конвоируя флот транспортов для действий против Гаваны, в Вест-Индии он взял еще подкрепления из находившихся там войск, так что под его командой было теперь девятнадцать линейных кораблей, кроме меньших судов, и десять тысяч солдат.

В январе предшествовавшего года вест-индский флот, под командой хорошо известного Роднея, участвовал вместе с сухопутными силами в покорении Мартиники, этой жемчужины среди французских островов и базы обширной каперской организации.

Уже было сказано, что тысяча четыреста английских торговых судов были захвачены в течение этой войны в вест-индских морях крейсерами, главным портом которых был Форт-Рояль на Мартинике. С падением этого порта неизбежно должна была пасть базировавшаяся на него каперская организация. Мартиника была сдана 12 февраля, и за потерей Францией этого главного коммерческого и военного центра немедленно последовала и потеря меньших островов – Гренады, С.-Лючии и С.-Винцента. Этими завоеваниями английские колонии на Антигуа (Antigua), С.-Китсе (St. Kitts) и Невисе (Nevis), так же как и суда, торговавшие с этими островами, были обеспечены от посягательств неприятеля. Английская торговля значительно увеличилась, и все Малые Антильские или Наветренные острова сделались британскими владениями.

27 мая к адмиралу Пококу присоединилось у мыса Св. Николая вест-индское пополнение, и так как время было уже позднее, то он повел свой большой флот через старый Багамский канал, вместо того чтобы идти обыкновенным путем, вокруг южного берега Кубы. Это справедливо считалось большим подвигом в те дни скудных гидрографических сведений и было осуществлено без аварий. Вперед были посланы разведочные и промерные суда, за ними фрегаты, а на отмелях были поставлены на якоря шлюпы, причем была тщательно разработана система дневных и ночных сигналов. Используя хорошую погоду, флот благополучно прошел через канал в одну неделю и появился перед Гаваной. Подробно описывать эту операцию мы не будем.