Влияние морской силы на историю. C предисловием Николая Старикова - Альфред Тайер Мэхан

Несмотря на это, приобретения Англии были очень велики не только в территориальном отношении и даже не только в преобладании на море, но и в престиже и в положении, приобретенном ею в глазах других наций, отчетливо увидевших теперь ее огромные ресурсы и могучую силу.

Исход континентальной войны представлял характерный и внушительный контраст с этими победами, одержанными через посредство моря. Франция уже отказалась, наряду с Англией, от всякого участия в этой борьбе, а мир между другими участниками ее был подписан через пять дней после Парижского мира. Условия его сводились к восстановлению Status quo ante bellum. По оценке короля Пруссии, в этой войне пали в бою или от болезней сто восемьдесят тысяч его солдат, население же его королевства составляло пять миллионов человек. Потери России, Австрии и Франции, вместе взятых, составляли четыреста шестьдесят тысяч человек. Результат же был таков, что положение осталось прежним[109]. Приписывать это только различию между возможностями сухопутной и морской войн было бы, конечно, абсурдом. Гений Фридриха, поддерживаемый деньгами Англии, оказался достойным соперником коалиции, хотя и имевшей огромное численное превосходство, но плохо направлявшей свои усилия, не всегда к тому же усердные.

Нам представляется правильным сделать то заключение, что государства, имеющие хорошее морское побережье или хотя бы удобный доступ к океану одним или двумя путями, будут считать для себя более выгодным строить свое благополучие и расширять свои границы при помощи морской силы и торговли, чем пытаться расстраивать и изменять существующую политическую организацию в странах, где более или менее продолжительное господство той или иной державы установило признанные права и создало национальные традиции приверженности к ней или же политические связи. Со времени Парижского трактата 1763 г. пустовавшие до тех пор части земного шара быстро заселились, доказательством чего может быть наш собственный континент, Австралия и даже Южная Америка. Номинальное и более или менее определенное политическое господство теперь, вообще говоря, существует и в наиболее заброшенных странах, хотя из этого общего положения существуют некоторые исключения; но во многих местностях это политическое господство носит почти чисто номинальный характер, а в других оно настолько слабо, что не может обойтись без помощи или покровительства извне. Всем знакомый и известный пример Турецкой империи, держащейся только силами, давящими на нее с противоположных сторон, и взаимной завистью держав, не имеющих к ней никаких симпатий, представляет образец такой слабой политической власти; и хотя вопрос этот чисто европейский, но все знают достаточно, чтобы видеть, что интересы и контроль морских держав являются одними из главных, если не самыми главными из всех элементов, которые определяют теперь положение Турции, и что эти элементы, если только ими воспользуются разумно, определят направление неизбежных в будущем перемен. На западных континентах политическое положение центрально-американских и тропических южно-американских государств настолько неустойчиво, что причиняет постоянное беспокойство в связи с заботами о сохранении внутреннего порядка и серьезно мешает торговле и мирному развитию их ресурсов. До тех пор, пока, употребляя распространенное выражение, эти страны вредят только самим себе, это может продолжаться; но уже давно граждане стран с более устойчивыми правительствами ищут возможности эксплуатировать ресурсы этих государств и несут убытки, являющиеся следствием их беспокойного состояния. Северная Америка и Австралия все еще широко раскрывают ворота для переселения и предприимчивости, но они заполняются быстро. И поскольку соответствующие возможности их уменьшаются, должна начаться кампания за создание в указанных неорганизованных государствах более устойчивого правительства, способного защитить жизнь граждан и обеспечить разумную стабильность учреждений, что дало бы коммерсантам и другим лицам возможность рассчитывать на будущее.

В настоящее время нет надежды, чтобы такие требования могли быть выполнены существующими местными средствами; если то же самое будет иметь место и тогда, когда эти требования в самом деле возникнут, то никакие теоретические положения, подобные доктрине Монро, не удержат заинтересованные нации от попыток врачевать зло какими-либо мерами, которые, как бы они ни назывались, непременно будут политическим вмешательством. Такое вмешательство должно повести к столкновениям, которые иногда будут разрешаться третейским судом, но иногда, несомненно, явятся причинами войн. Даже при мирном разрешении вопроса наиболее сильные аргументы будет иметь нация, обладающая наибольшей организованной силой. Вряд ли нужно доказывать, что успешное прорытие Центрально-Американского перешейка, в каком угодно пункте, может приблизить этот момент, который безусловно наступит раньше или позже. Коренное изменение торговых путей, ожидаемое от этого предприятия, и политическая важность для Соединенных Штатов такого пути сообщения между их атлантическим и тихоокеанским побережьем не представляют, однако, всей или даже главной части вопроса. Насколько можно предвидеть будущее, надо думать, что придет время, когда существующие ныне сильные и устойчивые государства Америки и Европы должны будут создать устойчивые правительства в американских тропических странах. Географическое положение этих стран и их климатические условия сразу делают ясным, что морская сила решит здесь в еще большей степени, чем даже в Турции, какое иностранное государство будет здесь господствовать, если не через установление своего владычества, то через свое влияние на местные правительства. Географическое положение Соединенных Штатов и их внутренняя сила дают им неоспоримое преимущество; но это преимущество не будет иметь цены, если они будут сильно отставать в отношении грубой силы, которая все еще остается последним аргументом республик, как и королей. В этом лежит для нас великий и все еще жизненный интерес Семилетней войны. Мы видели, как в этой войне Англия с маленькой, по сравнению с другими государствами, армией (что имеет место еще и теперь) сперва успешно защищала свои берега, затем переносила свое оружие по всем направлениям, распространяя свою власть и влияние на отдельные страны, не только заставляя их повиноваться себе, но и превращая их в источники своего богатства, силы и престижа. В том, как она ослабляет власть и нейтрализует влияние Франции и Испании в заморских странах, заложено, быть может, предсказание того, что в грядущие дни какая-либо другая великая нация склонит на свою сторону чашу весов в какой-либо будущей войне, чтобы, как это станет ясно потомкам (если не современникам), обеспечить политическое будущее и экономическое развитие странам, до тех пор потерянным для цивилизации; но этой нацией не будут Соединенные Штаты, если момент застигнет их, как теперь, равнодушными к гегемонии над морями.

Направление, данное тогда усилиям Англии инстинктом нации и пылким гением Питта, продолжалось и после войны и глубоко повлияло на ее последующую политику. Будучи теперь хозяйкой в Северной Америке и госпожой Индии, благодаря компании территориальные завоевания которой были признаны туземными князьями; господствуя над двадцатью миллионами жителей, т. е. населением, превышающим население самой Великобритании и приносящим доход, значительный даже по сравнению с доходом правительства метрополии, Англия, владея к тому же другими богатыми колониями, рассеянными по всему земному шару, никогда не забывала о судьбе Испании, этой огромной разбросанной империи, в крушении которой была повинна и она сама. Слова английского морского историка этой войны, относящиеся к Испании, приложимы с незначительными изменениями и к Англии наших дней.